Подлинная история Константина Левина

Последняя запись в дневнике Толстого, сделанная на станции Астапово 3 ноября 1910 года за несколько дней до смерти: «Вот и план мой. Fais ce que doit, adv…[11]»

Неслучайно единственный персонаж в романе, который понимает и ценит Долли, – это alter ego автора – Левин. В черновых набросках к роману это звучало открыто:

[ч]: С тех пор как он был женат, он в первый раз в жизни через очки своей жены увидал одну половину мира, женскую, такою, какая она есть в самом деле, а не такою, какою она кажется. И первое лицо во всей действительности, которое он увидал такой, была его belle soeur[12]. Он узнал ужасы неверности, пьянства, мотовства, грубости Степана Аркадьича, и Долли в ее настоящем свете из простой, доброй и какой-то забитой, незначительной женщины выросла в героиню, в прелестную женщину, в которой он узнавал те же дорогие ему в своей жене черты, и он испытывал к ней, кроме любви, набожное чувство уважения и всеми средствами старался ей быть полезным.

Но в окончательной редакции это признание Левина своей belle soeur в любви исчезло. Для умной, тонко чувствующей, но стеснительной Долли оно звучало бы слишком пафосно.

Глава шестая Левин и Каренин

На первый взгляд, сравнивать Каренина и Левина не имеет никакого смысла. Эти два персонажа существуют отдельно друг от друга и живут словно в разных мирах.

Левин ничего не знает о Каренине до случайного знакомства с ним в поезде примерно в середине романа. Впрочем, если бы этого знакомства не было, их все равно представили бы друг другу на вечере у Облонских, куда Стива затащил Каренина в надежде, что Долли уладит его конфликт с Анной, как когда-то Анна спасла их семью от развода. На этом вечере Левин делает Кити второе предложение, и это, конечно, куда более важное событие, чем вторая и тоже случайная встреча с Карениным.

Любопытно, однако, что приезд Каренина к Облонским отчасти напоминает визит Левина к Щербацким в начале романа. Каренину здесь никто не рад. Он всем, кроме Стивы и Долли, у которых на него свои планы, в тягость. Как в свое время был в тягость и Левин, пришедший к Щербацким в неподходящий момент, когда даже Кити была не рада видеть своего старого друга и незадачливого жениха, наперед зная, что она ему откажет.

[о]: В половине восьмого, только что она сошла в гостиную, лакей доложил: «Константин Дмитрич Левин». Княгиня была еще в своей комнате, и князь не выходил. «Так и есть», – подумала Кити, и вся кровь прилила ей к сердцу. Она ужаснулась своей бледности, взглянув в зеркало.

Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз все дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, – с кем она будет счастлива и кого она любит, – но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.