Подлинная история. Прыжок в столкновение.

– Хрен тебе! – злобно буркнул Энгус и, ткнув пальцем в консоль, вырубил прием. Посторонние звуки смолкли, и теперь кабину заполнял лишь сразу показавшийся более громким и даже судорожным шум двигателей. – Мне плевать, пусть ты и гребаный полицейский. Моего корабля тебе не видать!

Не дыша от напряжения, он резко развернул «Красотку» всего в двухстах метрах от астероида; задав немыслимое количество g, проскочил так, что летающая скала оказалась между ним и преследователем, – и устремился в глубь пояса астероидов.

Энгус не снижал ускорения до тех пор, пока увеличивавшийся вес тела едва не заставил его потерять сознание.

Завывали клаксоны, пронзительно визжали датчики, указывая на недопустимую перегрузку. Сбросив ускорение – от мгновенного облегчения голова его пошла кругом – он проскочил мимо маленького метеора и ловко провел «Красотку» между двумя скалами покрупнее. В то же самое время он готовился к бою.

В обычных условиях управлять таким кораблем должны были два человека. Ведение боя требовало шестерых. Энгус Термопайл справлялся со всем один.

Вместо того, чтобы навести орудие на полицейский корабль, он, стремительно отыскивая цели с помощью компьютера, открыл огонь по всем метеорам и астероидам между собой и преследователем, усеивая путь «Повелителя звезд» каменными осколками. Термопайл не надеялся, – пока не надеялся – что полицейский корабль потерпит крушение: он находился слишком далеко, да и все эти обломки представляли для него не большую опасность, чем обычный мусор. Но и этот мусор мог сбить прицел бортовых орудий, в сравнении с которыми пушка «Красотки» представляла собой не более чем пугач.

Некоторое время это помогало. Огонь «Повелителя звезд» – испепеляющий поток частиц – приходился по скалам, тогда как Энгус уходил на мезонной тяге в глубь пояса астероидов, искусно огибая опасные преграды и создавая перед орудиями врага завесу из каменного крошева.

Но скоро командир эскадренного миноносца сообразил, в чем дело, и обернул против Энгуса его собственную тактику. Сначала в стрельбе наступило временное затишье – пятнадцать, двадцать, двадцать пять секунд никто не пытался нанести но нему удар. А потом каменная глыба величиной с маленькую космическую станцию чуть ли не в тысяче километров впереди раскалилась добела и взорвалась с такой силой, что осколки, размером с катапультирующиеся кабины, обрушились на «Красотку» как удары молний.

Сигнальные аварийные системы захлебнулись в вое и смолкли: от перегрузки цепей полетели предохранители.

В неожиданно воцарившейся тишине Энгус совершил нырок, резкий поворот и – благодаря силе своего отчаяния и маневренности «Красотки», – едва не добился своего. Однако в последнее мгновение один обломок все же ударил «Красотку» в борт и сбил ее с курса.

Следующий удар оказался мягче – не более чем поцелуй, изменивший момент вращения. Но Энгус этого уже не почувствовал. Перегрузки сделали свое дело. Он потерял сознание, хотя (насколько мог вспомнить), проваливаясь в небытие, еще пытался кричать.

4

Он пришел в себя спустя мгновение. И как раз вовремя: «Красотка» едва не столкнулась с камнем, который сплющил бы ее, как консервную банку. Почти не сознавая что делает – повинуясь лишь обостренному страхом инстинкту – Энгус ухватился за рычаги управления, вывел корабль из штопора и включил торможение. Полностью восстановить контроль над кораблем ему удалось всего в нескольких сотнях метров от астероида, достаточно большого, чтобы счесть его пригодным для колонизации.

Жадно хватая ртом воздух и с трудом пытаясь сфокусировать взгляд, он оценил причиненный ущерб. В борту «Красотки» образовалась вмятина размером с пилотскую кабину, но обшивка уцелела, так же, как и деформировавшиеся, но сохранившие герметичность переборки. Правда, носовая часть корабля выглядела так, словно по ней ударили тараном, многие датчики и приборы слежения вышли из строя, но жизненно важных повреждений обнаружено не было. Корабль по-прежнему мог выполнять свои функции. Энгус мог полететь куда-нибудь и получить помощь – правда, в настоящий момент он понятия не имел, куда, ибо кислородное голодание заставляло путаться его мысли – но где-то такая возможность наверняка существовала. Раз он мог лететь, значит, мог и спастись.

И тут, совершенно случайно, на экране одной из проверявших состояние наружной обшивки «Красотки» камер показался полицейский корабль.

Стремительно направлявшийся к нему.

Готовый к выстрелу… а как только он выстрелит, Энгус распылится на электроны. И тут он не мог поделать ничего. Не мог даже притвориться мертвым, ведь на «Повелителе звезд» видели, как Энгус тормозил, и знали, что он жив.

От одной этой мысли внутренности Термопайла превратились в воду. Отчаянно не желая умирать, почти не сознавая, что делает, он включил сигнальный радиомаяк.

– Не стреляйте, вы, гнусные подонки, не убивайте меня. Я сдаюсь!

«Повелитель звезд» надвигался, словно собираясь выпотрошить его выстрелом в упор, как будто капитан Дэйвис Хайленд хотел увидеть смерть Энгуса Термопайла собственными глазами.