Подлинная история русских. XX век

2 января 1946 года ПЛ. Капица написал письмо Сталину, в котором сетовал, что мы «мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. В особенности сильны были наши строители». Рекомендуя к изданию книгу Л.И. Гумилевского «Русские инженеры» (она была издана в 1947-м и переиздана в 1953 г.), Капица утверждал: «1. Большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас. 2. Мы сами почти никогда не умели их развивать (кроме как в области строительства). 3. Что причина неиспользования новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и Переоценивали иностранное». Недооценку своих и переоценку заграничных сил, излишнюю скромность высоко ценимый Сталиным ученый называл недостатком еще большим, чем «излишняя самоуверенность». Капица предлагал дополнить книгу рассказами о таких чрезвычайно крупных инженерах-электриках, как Попов (радио), Яблочков (вольтова дуга), Лодыгин (лампочка накаливания), Доливо-Добровольский (переменный ток) и других.

Все это находилось у истоков антизападнической кампании, в ходе которой пропагандировалась концепция исторического приоритета нашей страны во всех важнейших областях науки, техники, культуры. Известные перегибы в этой пропаганде, стремление объявить детищем русских талантов почти любое изобретение от велосипеда до самолета, давали поводы для шуточных заявлений вроде «Россия — родина слонов».

Однако и послевоенные проявления «националистического нэпа» власти стремились держать в определенных рамках. Особенно это касалось работ историков. Власти предостерегали их от ошибочного понимания советского патриотизма, игнорирования его классового содержания, от сползания на позиции квасного патриотизма. «В основе таких ошибок, — отмечалось в редакционной статье журнала «Вопросы истории» (1948. № 2), — лежало стремление приукрасить историю». Не менее опасными и вредными квалифицировались в этой статье и «ошибки, идущие по линии очернения прошлого русского народа, преуменьшения его роли в мировой истории». Подчеркивалось, что «всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры, других народов СССР есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада».

В этой связи несправедливой критике подверглись работы академика Е.В. Тарле за «ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны», за оправдание войн Екатерины II «тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам», за пересмотр характера похода в Европу в 1813 году, «представив его таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии». Осуждались «требования пересмотреть вопрос о жандармской роли России в Европе в первой половине XIX в. и о царской России как тюрьме народов», попытки поднять на щит как героев русского народа генералов М.Д. Скобелева, М.И. Драгомирова, A.A. Брусилова. Как недопустимый объективизм в науке были осуждены предложения о замене «классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов». Историкам напоминалось, все эти «ревизионистские идеи» осуждаются Центральным Комитетом партии.

Ярким примером критики якобы ошибочного понимания советского патриотизма, игнорирования его классового содержания, была критика произведений А.Т. Твардовского тогдашними литературоведами и литературным начальством. 20 декабря 1947 года была опубликована статья главного редактора «Литературной газеты» В.В. Ермилова о книге Твардовского «Родина И чужбина». Раздумья знаменитого писателя о войне, о природе патриотизма, о свойствах и качествах народа, проявленных в годы бедствий, были охарактеризованы как «фальшивая проза», «попытка поэтизировать то, что чуждо жизни народа».

Влиятельный критик Д.С. Данин разглядел в книге «русскую национальную ограниченность прозы Твардовского», которая «нисколько не лучше, чем азербайджанская, якутская, бурят-монгольская ограниченность». Глядя в корень явления, он увидел там «некоторые накладные расходы войны, которые сейчас возможно быстрее надо ликвидировать» и начать вновь осознавать себя передовыми людьми человечества, «не думать о нашей национальности в узком, ограниченном смысле этого слова», воспринимать слово «советский» «новой, широкой национальностью». В «Василии Теркине» Данин обнаружил те же пороки — любование литературного героя своим маленьким мирком, отсутствие признаков интернационализма, национальную ограниченность. Вспомнив стихи Михаила Светлова, в которых герой Гражданской войны поет: «Я рад, что в огне мирового пожара мой маленький домик горит», Данин заключил: «Если Твардовский будет этому радоваться, мы будем радоваться вместе с ним».