Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хокинга. Что такое время. Что такое национальная идея

Ну хорошо, суть не в том, что в щепу разбита изба. Суть в том, что бревно, изначально занимавшее в стене свое место плотно, без щелей (иначе бы в щели тянуло холодом, особенно зимой), будучи разогнано до скорости света, свободно проскочило сквозь свое место, а значит, оно сократилось в размерах, именно это, мол, происходит с предметами, двигающимися со скоростью света согласно теории относительности, подтверждающей это «укорачивание», наглядно доказанное примером с бревном, извлеченным из бревенчатой избы.

Но… Где же тут собственно доказательство? Может, стоит проверить на практике, поэкспериментировать? Взять избу – конечно, желательно не жилую, выпилить из одной ее стены бревно… Нет, речь идет о, так сказать, логическом эксперименте, абстрактном, отвлеченном как от всех сосновых бревен, так и от бревен из других древесных пород.

Хорошо, возьмем абстрактно условное бревно. Древесное. Почему и как оно уменьшается при движении со скоростью света? При такой огромной скорости происходят какие-то процессы, в результате которых древесина усыхает, уплотняется и бревно становится короче?

Нет, конечно. Такие вопросы смущают только тугодумов, неспособных отвлечься от лишних деталей и ненужных реалий, не умеющих мыслить отвлеченно, не привыкших к виртуозным пируэтам абстрактного мышления. Пируэт, кстати, слово французское, означает быстрый поворот на одной ноге, от пируэтов может закружиться голова, можно сбиться с ориентиров, а кроме того, слово «пируэт» переводится как «уловка», «увертка».

Ну хорошо, попробуем отвлечься от древесины и ее свойства усыхать и уплотняться, даже если сосновое бревно не летит в космическом пространстве со скоростью света, а просто покоится в стене избы, но только долго – лет пять – десять, и действительно усыхает, уменьшается в объеме, и вся изба дает осадку.

Вместо древесного бревна мысленно возьмем условное бревно из материала, не подвергающегося «усадке». Из мрамора, например, или, лучше, из однородного металла. Почему же, если разогнать такое бревно до скорости света, оно станет короче? Сместятся атомы в кристаллической решетке? Или сами атомы ужмутся?

Да нет же. Чтобы понять Эйнштейна, не привыкшего нисходить до древесных бревен, обтесанных металлическим топором, нужно полностью абстрагироваться от материала бревна. Нужно понимать его как сумму условных математических точек.

И вот, если у вас хватит глупости представить себе брата-близнеца, летящего в космолете со скоростью света, в виде и образе математической точки – вот тогда-то он и перестанет стариться в отличие от своего брата, оставшегося на Земле. И бревна в виде и образе математических точек, выдернутые из стен изб, срубленных «в лапу» ли, или в «полуласточкин хвост», разгоняясь в межзвездном пространстве до скорости света, станут значительно короче.

Все это было непонятно и вызывало недоверие. А значит, нужно серьезно, основательно изучить вопрос. Я прочел несколько довольно известных книг с популярным изложением теории относительности. Книги эти были наполнены все тем же – нелепостями, опирающимися на взаимоисключающие постулаты, и якобы логическими, но односторонними рассуждениями, называемыми умозрительными опытами и красочными описаниями воображаемых явлений. Но доказательств – никаких.

Доказательства, по уверению авторов, содержатся в математической части теории, и без знания высшей математики бесполезно браться за серьезные книги о теории относительности, наполненные непонятными и отпугивающими формулами.

Я заканчивал географический факультет и общался со студентами физмата. И постепенно, что сам, что с чьей-нибудь помощью, я прочел книги по теории относительности, разобрался с казалось бы непонятными на первый взгляд формулами. И выяснилось, что формулы и математический аппарат ничего не доказывают, а только помогают скрыть бездоказательность.

Математическая формула это просто способ описать то или иное явление на условном, кратком языке математики. С помощью математических формул можно описать и мыльный пузырь, он от этого не станет бильярдным шаром и лопнет вместе с формулами, его описывающими.

Каким языком – обычным, тем, которым пользуются люди в обыденной жизни, или хорошо обработанным, таким, каким пользовались Державин, Пушкин, Бунин и Чехов, или языком специальным, условным, например математическим, тем, который использовали Пифагор, Архимед, Галилей и Ньютон – каким языком не описывай нелепицу, она останется нелепицей.

Только описанная литературным языком, она называется небывальщиной, нескладухой, бессмыслицей и занимает свое, отведенное ей в ряду литературных жанров, место. А если эту нелепицу записать математическим языком, она, попав на благоприятную почву и поддержанная рекламой и тем, что теперь называют пиаром, может быть выдана за мировоззренческую философскую теорию.

О ГЕНИИ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ БЫТЬ ПОНЯТ ТОЛЬКО ИМ САМИМ