Подлинная красота

– Это вряд ли! Я не хотела себе в этом признаваться, но в последние годы работа приносила мне все меньше удовольствия. Много работы и, конечно, много успехов…

– Но?

Он хотел утонуть в ее ясных синих глазах.

– Я все больше отходила от дизайна, занималась менеджментом и продвижением.

Он опустился на ступеньку рядом с ней:

– Значит, успех увел тебя от того, что тебе нравилось в работе?

– Именно! – Она подперла подбородок рукой. – Мне стоит нанять менеджера.

– И снова заняться дизайном?

– Может быть.

Нику не нравилось желание надавить на нее, заставить принять окончательное решение. Его это не касается.

– Ты всегда можешь вернуться в Дангог и давать уроки светского поведения девочкам. – Он хотел пошутить, но прозвучало искренне.

Блэйр подняла голову.

– Глори была бы счастлива.

А сама Блэйр?

– Мне пришлось бы тоже начать звать тебя деревенщиной. – На этот раз шутка удалась.

– Звучит не так красиво, как принцесса. – Блэйр подогнула одну длинную ногу, откинулась на перила. В его глазах она всегда осталась бы принцессой. – Мне нужно подумать. Но сейчас мы говорим не о моем будущем, а о твоем, Николас.

– Почему?

– Потому что мое слишком неопределенно. Почему ты не воплощаешь свои мечты?

– От этой, – он указал жестом на пейзаж, – я давно отказался.

Блэйр изящно пожала плечом.

– Ты мог бы ее вернуть, если бы захотел. Но я говорю не только о доме отдыха. Но и о детях – твоих детях, которых ты хочешь.

Его рот наполнился горечью. Даже если бы Блэйр осталась в городе, в ее будущем дети не планировались.

– Тебе ли учить других, как жить? – с горечью сказал Ник.

Она возмущенно вскинула голову:

– О чем ты? Я же сказала, что мне надо переоценить свою жизнь, свое будущее. Я не собираюсь пускать все по течению, поверь. – Не после того, что она пережила.

– Тогда будь честна. Если не передо мной, то перед собой. Хватит себе лгать! – повысил голос Ник. Он придвинулся ближе, окутывая ее горячим густым запахом. Блэйр не отодвинулась, гордо держа голову.

– О чем ты говоришь, деревенщина?

Ее попытка пошутить не сработала. Взгляд Ника оставался жестким и целеустремленным.

– Пока ты не примешь себя такой, какая ты сейчас, пока не перестанешь стыдиться того, как выглядит твое тело, ты не найдешь покоя – и тем более не найдешь счастья.

Его слова резали как ножи.

– Я стыжусь своего тела? – воскликнула она. – Я благодарна за то, что ему хватило сил справиться с операцией, с лечением…

– Еще и это! Все эти разговоры о том, как ты рада, как ты благодарна за то, что есть… Ты имеешь право злиться на то, что потеряла грудь. Имеешь право на гнев из-за того, что у тебя теперь не будет детей. Блэйр, ты имеешь право горевать!

Его слова были как удары, и Блэйр вскочила на ноги и отступила.

– Не указывай мне, что чувствовать! Что ты в этом понимаешь? У тебя не было рака. Ты не представляешь, что такое смотреть в зеркало и не узнавать себя. Не знаешь, каково видеть шок в глазах близких, когда они видят, насколько ты изменилась. Когда они проходят мимо твоей больничной койки, потому что не узнают, а навещали только вчера!

Ник побледнел.

– Блэйр, я…

– Нет! – Она не хотела слушать извинения. – Ты говоришь, что я имею право на горе и гнев? Ты думаешь, что я их не чувствую? Да ты просто не представляешь!

– Так расскажи мне.

На нее наконец накатила усталость. Но расслабиться она не могла.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь на самом деле.

– Миллион разных чувств одновременно. – И это сказывалось. Она снова опустилась на ступеньку, обвила рукой столбик перил. И прислонилась к нему головой.

– Назови что-нибудь одно. – Ник тоже сел. Он не прикасался, держал дистанцию, но был достаточно близко, чтобы дотянуться, если бы она захотела.

Блэйр смотрела на пасущихся кенгуру.

– Мне страшно, – сказала она наконец. – Страшно, что рак вернется без предупреждения. Страшно, что мне придется снова проходить через лечение. Или, что еще хуже, что лечение не поможет. Я не готова умереть.

К его чести, Ник не стал пытаться отговаривать ее от страхов рассказами о достижениях современной медицины и о том, что врачи так внимательно за ней наблюдают, что у нее есть все шансы на полное выздоровление. Он как будто почувствовал, что она все это уже знает. Но в холодные часы перед рассветом это знание не помогало ей прогнать страх.

– Я боюсь, что моя жизнь никогда не станет нормальной. Боюсь, что теперь страх будет управлять моей жизнью. Страх, и гнев, и горе.

– И поэтому ты напоминаешь себе обо всем, за что должна быть благодарна. – Ник это понимал.

– Да. – Она встретила его взгляд. – Думаешь, это неправильно?

Он покачал головой:

– По-моему, разумно.

Оба они молчали, пока Ник не прочистил горло:

– Поужинаешь со мной?

Блэйр не ожидала перемены темы.

– Я…

– Не как друзья, – уточнил он с растущим напором. – Я приглашаю тебя на свидание.

Она раскрыла рот. Они это уже обсуждали!

– Зачем?

– Ты мне нравишься. Очень. Я хочу снова тебя поцеловать. Все время хочу. Хочу узнать, куда мы придем, если рискнем пойти…

Его слова, особенно о поцелуях, мгновенно прогнали ее слабость.

– Нет!

– Почему нет?

– Николас, через две недели я возвращаюсь в Сидней.