Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

С ним связан и один забавный анекдот. Однажды Бодлер выкрасил свои волосы в зеленый цвет и пришел в гости, рассчитывая на эффект. Но за весь вечер мудрый хозяин, хорошо понимавший Бодлера, не задал ему ни одного вопроса по этому поводу. Под конец Бодлер не выдержал и спросил напрямую, неужели никто не заметил, что у него зеленые волосы.

— Что же в этом особенного, мой друг, — усмехнулся хозяин, — они у всех людей зеленые.

Не могу здесь не упомянуть и другой анекдот, связанный с именами Бодлера и Барбе д’Оревильи, которые были, не только знакомы, но и дружили до самой смерти Бодлера.

Однажды д’Оревильи напечатал рецензию на книгу стихов Бодлера «Цветы зла». Бодлер, явившись к нему, притворился, что он оскорблен его отзывом:

— Милостивый государь, в своей статье, вы осмелились коснуться интимных сторон моей личности, я поставил бы вас в довольно неловкое положение, если бы послал вам вызов, так как вы, будучи правоверным католиком, кажется, не признаете дуэли?

Д’Оревильи отвечал:

— Страсти мои я ставлю всегда выше моих убеждений. Я к вашим услугам, милостивый государь!

Герцог Гамильтон был тоже довольно эксцентричным молодым человеком. Эксцентричность необязательна для денди, но оттеняет его природу. Как-то на прогулке в Баден-Бадене огромные доги герцога Гамильтона напугали баденскую принцессу, и ему было запрещено гулять с собаками. Уже на следующий день герцог появился на променаде, ведя на поводке свинью. Вообще-то в подобном эпатаже он далеко опередил свое время, он делал то, что возмущало буржуа, такие вещи впоследствии усиленно стали практиковать футуристы в начале 20 века и сюрреалисты значительно позже. Сальватор Дали, например, прогуливался с дикобразом. А Висконти на премьере своего фильма «Леопард» появился с леопардом на поводке.

Герцог Гамильтон был настолько богат, что мог себе позволить снять на вечер баденский театр, чтобы насладиться «Прекрасной Еленой» в обществе нескольких своих друзей. К слову о его богатстве: он имел земельный доход 141 000 английских фунтов стерлингов в год и по доходам (в 1883 году) стоял на девятом месте среди высшей аристократии того времени в Великобритании, пропустив впереди себя герцога Вестминстерского, герцога Бэклюил Квинсбери, герцога Бедфордского, герцога Девонширского, герцога Нортумберлендского, графа Дерби, маркиза Бьюта и герцога Сазерлендского. Однако имена! Надо признать, что у Марии Башкирцевой губа была не дура.

Во Франции к этому времени дендизм как привнесенный извне институт уже практически умер, но в соседней Англии социальной устройство и конституция еще долго были и будут благодатной средой, как пишет Бодлер, «для достойных наследников Шеридана, Браммелла и Байрона».

Понятно, что привлекало людей в дендизме и что привлекало Марию Башкирцеву в герцоге Гамильтоне. Сущность этого хорошо определил все тот же Бодлер:

«И когда мы встречаемся с одним из тех избранных существ, так таинственно сочетающих в себе привлекательность и неприступность, то именно изящество его движений, манера носить одежду и ездить верхом, уверенность в себе, спокойная властность и хладнокровие, свидетельствующее о скрытой силе, заставляют нас думать: «Как видно, это человек со средствами, но, скорее всего, — Геракл, обреченный на бездействие».

Обаяние денди таится главным образом в невозмутимости, которая порождена твердой решимостью, не давать власти никаким чувствам; в них угадывается скрытый огонь, который мог бы, но не хочет излучать свет».

В изданным дневнике любовь Марии Башкирцевой представлена как детское увлечение, но если взять неопубликованные записи и принять во внимание ее возраст в 1873 году, почти пятнадцать лет, то становится понятным, что эта девочка, скорее уже девушка, многое понимала.

«Потом, когда я была в английском магазине, он был там и насмешливо смотрел на меня, как бы говоря: «Какая смешная девочка, что она о себе воображает?» Он был прав тогда, я действительно была очень смешной в моем коротеньком шелковом платьице, да, я была очень смешна! Я не смотрела на него. А после, каждый раз, когда я его встречала, мое сердце так сильно билось в груди, что мне было больно. Я не знаю, испытывал ли кто-нибудь такое, но я боялась, что мое сердце бьется так сильно, что это услышат другие». (Запись от 2 августа 1873 года. В русских изданиях эта запись не датирована.)

Муся носила в то баденское время короткие платья, как девочка, хотя уже в Ницце, продолжая носить короткие платья, она надевала дорогие украшения, словно взрослая женщина.

Она и была уже почти взрослой женщиной, а не чистой наивной девочкой, как пытались ее представить. Еще в ее раннем детстве дядя Жорж читал в ее присутствии ее гувернантке m-lle Брэн порнографические книги, вернее то, что подразумевалось тогда под порнографией.

«Этот монстр управлял и командовал всеми, а иногда забавлялся тем, что читал ужасные книги m-lle Брэн, моей французской учительнице. Я слушала и понимала…» (Неизданное, предисловие).