Подлунный квест

— Видите ли, Владимир Сергеевич, — помедлив, проговорил на это жандарм. — Боюсь, что уверенного ответа на ваш вопрос не даст никто. Некогда Луну некоторые и впрямь считали Ключом — в том числе известные ученые маги, такие как Анна Глинская и Яков Брюс. Но потом Григорий Распутин теорию сию развенчал — как многие думали, окончательно и бесповоротно. Однако в последнее время оная иногда вновь всплывает, хотя по-прежнему и считается в серьезных научных кругах маргинальной — этакой красивой сказочкой для черни. Но мы — практики, а не теоретики — не имеем права сбрасывать со счетов и такой, пусть и маловероятный вариант. Если не как основу собственного мировоззрения — то как предмет веры некоторой части наших политических оппонентов. Тем более, что… — не договорив, жандарм задумчиво уставился на дорогу: впереди уже виднелся полосатый шлагбаум городской заставы.

— Что тем более? — и не подумал, тем не менее, позволить собеседнику отмолчаться я.

— Идея с пушкой для выстрела по Луне ведь не нова, — повременив, продолжил-таки Петров-Боширов. — Ее создатели — упомянутый вами господин Верн и его менее известный соавтор, некий Анри Гарсэ, также из французской черни — оба скончались более ста лет назад. И с тех пор уже дважды находились охотники воплотить сей их прожект в жизнь. Первая попытка провалилась, а вот вторая в каком-то смысле увенчалась успехом. Пушка была создана, она выстрелила, и ядро улетело к Луне.

— Судя по тому, что Луна на месте, в тот раз нигилисты промахнулись? — резонно предположила Муравьева.

— Стреляли не нигилисты, — заявил жандарм. — Иные экстремисты, ныне сошедшие с исторической сцены. И промахнулись они или нет — можно только гадать. Факта же два. Первый: если ядро и попало в цель, уничтожить с его помощью Луну не удалось. И второй: почти сразу за сим выстрелом разразилась Первая Астральная война. Конечно, как любили говаривать латиняне, post hoc non propter hoc — «после» не значит «вследствие»… Но как не устает напоминать один наш общий знакомый — есаул Семенов — не бывает подобных совпадений!

— А не двойные ли у вас тут стандарты, господин ротмистр? — не слишком весело усмехнулся я. — Как речь заходит о бедах молодой графини Воронцовой — так сплошные совпадения, и ничего, а как о чем-то ином — то так, типа, не бывает?

— Насчет Миланы Дмитриевны — хотите дружеский совет? — повернул ко мне голову жандарм. — При условии, что оный останется между нами.

— Держаться от нее подальше? — хмыкнул я, вспомнив недавние увещевания поручика Чубарова.

— Упаси Ключ, зачем же?! — всплеснул руками Петров-Боширов. — Я совсем об ином. Вот вы обсудили со мной ее проблемы. Возможно, потому что мне доверяете — что меня не может не радовать — а возможно, потому что попросту не видите иного способа выбраться из тупика, в котором очутились. Не встретив, как вам, без сомнения, показалось, понимания — не исключено, что еще с кем-то захотите поговорить на сию скользкую тему. С кем-то повлиятельнее вашего покорного слуги… Скажем, с кем-нибудь из окружения графа Василия Ростопчина — почему о нем вспомнил: вон дом его родственника стоит, — небрежно кивнул мой собеседник на приземистый особняк у дороги. — Так вот, категорически вам сего делать не рекомендую — к чему беспокоить пустыми фантазиями уважаемых людей?!

«Это он что, открытым текстом назвал нам имя злодея?» — первой сообразила Оши.

Хм, а ведь похоже на то! Очень похоже! И вполне в стиле Петрова-Боширова!

— Сердечно благодарю за… предупреждение, господин ротмистр! — горячо проговорил я. — Впредь ни с кем посторонним эту тему обсуждать не стану! Как и сам ваш добрый совет…

— Весьма меня сим обяжете, сударь, — бесстрастно кивнул жандарм.

Глава 19

в которой я попадаю на бал

Резиденция наместника располагалась на Тверской улице в доме под номером 13 (сюрприз!) и являла собой монументальное сложенное из оранжевого кирпича трехэтажное здание — широкое, в целых пятнадцать больших окон по фасаду. Центр оного фасада украшали шесть белокаменных пилястр под массивным треугольным фронтоном. У парадных дверей, выходивших прямо на проезжую улицу, без какого бы то ни было крыльца или хотя бы символической полоски тротуара, мерз на посту статный гвардеец Московского полка.

Я почему-то полагал, что Петров-Боширов намерен сопровождать нас и далее, но жандарм даже из экипажа выходить не стал — только убрал звуконепроницаемый тент, чтобы нам с Муравьевой было удобнее выбраться на мостовую, и, расплывшись в любезной улыбке, протянул на прощание руку:

— Всего доброго, Владимир Сергеевич! До новых встреч, Мария Михайловна!

— А почему это тебе — всего доброго, а мне — до новых встреч? — хмуро прошептала Маша, едва мы удалились от коляски на пару шагов. — На что это он намекает?

— Может, и ни на что, — пожал я плечами. — Иногда банан — это просто банан.

— Какой еще банан? — не поняла идиомы моя спутница.

— Чухонская народная пословица, — хмыкнул я.

— Не знала, что в Чухляндии растут бананы…