Огромные, покрытые разноцветным мехом тела выпрыгивали из тьмы, врезаясь в воинов, и вскоре все вокруг было заполнено сражающимися. И тот хийс был прав. Тварей было слишком много. Все, что могла в этом безумстве делать я — это уворачиваться, перекатываться, прижимая к себе кричащую от страха анхен одной рукой и кинжал другой, и стараться не помешать своим же, просто попав под ноги. Невозможно было понять в диком месиве, лязге, истошных воплях и рычании, где Грегордиан, где Сандалф с Хоугом. Казалось, туши атакующих ногглов заполнили все вокруг. Прямо передо мной рухнул хийс и забился в конвульсиях. Его шея была практически полностью перекушена, а громадный серебристый монстр ударил в его грудь мощными передними лапами, добивая. Едва хийс затих, ноггл заметил и меня, замершую с затаенным дыханием. Он потянул воздух и, кажется, заколебался, стоит ли со мной возиться, резко дергая головой и следя боковым зрением за другими сражающимися. Я никогда в жизни не молилась. А в этом момент внутренне кричала, взывая любое существующее или придуманное божество отвести угрозу. Ноглл повел уродливой башкой и, похоже, уже решил выбрать более достойную цель. Длилось это всего несколько мгновений, а потом прижавшаяся ко мне анхен обернулась и увидела его. И закричала отчаянно и пронзительно. Ноггл прыгнул. В отчаянии я выставила перед собой руку с кинжалом, но тот лишь черкнул по оскаленной морде и оказался выбит силой прыжка чудовища. Взвыв в бешенстве, ноггл обрушился с еще большим остервенением. Первый укус пришелся на руку, которой я заслонилась, повинуясь инстинкту. Ослепительная неописуемая боль пронзила запястье, и оно переломилось, как сухая ветка. Я заорала истошно, схватившись за него и свернувшись в клубок. А ноггл ударил лапой по моей спине, вспарывая одежду и кожу разом, и снова укусил. В этот раз он метился в живот, стремясь уже покончить со мной, вырвав кишки, но я так сжалась, что жуткие зубищи сомкнулись на бедре. Кричать больше не могла — не осталось ни воздуха, ни голоса. И только тогда ко мне пришла помощь. Едва уловимым росчерком черное сплетение мускулов и силы влетело сбоку в тушу ноггла, опрокидывая, сцепляясь, подминая его и оставляя бездыханным. Если и раньше зверь Грегордиана был в ярости, то теперь для описания его неистовства на поле боя у меня не было слова. Он буквально выкашивал противников, не замечая, что иногда достается и своим. Я же теперь только и могла, что, лежа на земле, отстраненно наблюдать за ним, зажимая рану на бедре, из которой кровь буквально хлестала, и захлебываться слезами, оплакивая себя и все то, что уже не случилось со мной в этой жизни. Но несколько минут спустя слабость и с ней облегчение захватили меня. Стало как-то абсолютно безразлично. Ни страха, ни сожаления, ни боли. Не имело значения, что анхен кричала пронзительно, призывая хоть кого-то помочь. Я не великий знаток анатомии, но понять, что монстр порвал мне бедренную артерию, могла. Я не выживу. И чем дальше, тем меньше эта мысль занимала мой стремительно уплывающий в дурманящее состояние мозг. Последним, что я видела, было окровавленное лицо склонившегося надо мной Грегордиана
— У тебя нет права умереть! Я не позволяю! — донесся его голос откуда-то с другого конца вселенной. Ага, мы это уже как-то проходили, подумала я и, закрыв глаза, показала ему средний палец.
Глоссарий