Подмена: кого я люблю?

Едва не сплюнув на землю, она высокомерно отвернулась и продолжила неспешный путь вдоль улицы вместе со своими подругами.

Иноу стало жутко стыдно. Лохматый, слегка покачивающийся от слабости — он действительно выглядел ужасно в глазах пришлых. Правда, столь глубокие к себе претензии не совсем понимал: жизненного опыта не хватало. Поэтому сосредоточился на собственных шагах и пошёл.

Мысли возвратились к произошедшему ночью. Объяснить причину своего плохого самочувствия кириянин не мог. Правда, вспомнил, что подобное ощущение, только намного слабее, случилось у него и при контакте с этим опасным пришлым — капитаном Дэвисом. А это беловолосая говорила о каких-то камнях, которых прежний хозяин облика — настоящий Ян Вернер — так желал иметь…

Камни…

Камни Кирии часто становились священными.

Существовали голубые камни, красные, прозрачные, мутные, большие и малые… «Ауйрены» состояли из камней, денежные единицы кириян создавались из камней…

О каких камнях говорила пришлая???

* * *

Дом Мишель оказался пуст: ни детей, ни ее самой в нем не было.

Иноу медленно и немного заторможенно прошелся по всем комнатам, вдыхая знакомые запахи и пытаясь прочувствовать присущий только Мишель аромат.

Оказывается, ее запах ему тоже очень нравился…

В груди кольнуло тревогой: что он снова сделал не так? Могла ли она разозлиться, когда увидела комнату совершенно пустой?

Кириянин долго стоял посреди спальни, словно пригвожденный к месту, как вдруг услышал звуки около входной двери.

Ринулся туда и… наткнулся на болезненный и мрачный взгляд зеленых глаз.

Мишель смотрела на него совсем недолго — пару мгновений, а потом опустила глаза. Разулась и прошла мимо, неся в руках увесистые сумки с продуктами. Он неё потянулся горький шлейф разочарования, которого Иноу вдохнул вместе с воздухом.

Молодая женщина оправилась на кухню и начала неторопливо выгружать содержимое сумок на стол.

Кириянин стал в проходе, рассматривая напряженную спину Мишель и чувствуя всё более нарастающее волнение.

Он пропускал через себя её гнев, боль и отчаяние, не понимая, чем это вызвано. Всё из-за того, что он ночью ушёл?

Руки задрожали, а кожа на пальцах начала приобретать мягкий голубоватый оттенок: из-за волнения чужой облик грозил вот-вот слететь…

Взял себя в руки с большим трудом, сделав несколько глубоких вдохов.

— Можешь идти… — Мишель заговорила неожиданно, и тон её голоса был убийственно холодным.

— Куда? — тихо спросил Иноу. — Почему?

Вспыхнувшее волнение заставило его говорить с лёгким акцентом, которого Мишель, будучи в гневе, не заметила. Но на его слова ответила резким разворотом.

Зеленые глаза горели, лицо было перекошено обидой и болью.

— Можешь идти к ней! — с вызовом бросила она, нервно сжимая руки в кулаки. — Я отпускаю тебя!!! Ты ведь именно этого хотел?..

Иноу нахмурился. Догадался, что речь об Эллен Бин, но почему он должен уходить именно к ней, всё равно не понимал.

— Не понимаю… — так и сказал, на что получил яростный выкрик:

— Тебя видели выходящим из её дома сегодня утром! Ты даже не скрываешься!!! Можешь больше не играть со мной никакую роль…

Отвернулась, упершись руками в стол, плечи задрожали.

— Уходи… — простонала Мишель уже не яростно, но с глубочайшим отчаянием, но Иноу сделал шаг вперед.

Коснулся ее плеча пальцами — мягко, ненавязчиво — и тихо произнес:

— Мишель, я действительно не понимаю… Та женщина мне неприятна, я не хочу к ней идти! А ты… — Иноу подавился воздухом от волнения, язык начал заплетаться, волосы удлиняться и приобретать отчетливый голубой оттенок. С трудом вернул прежние черты обратно. — Ты мне очень нравишься! — голос кириянина дрогнул, а кончики ушей порозовели: это было его первое в жизни искреннее признание. — Очень нравишься, правда!

И он рассказал ей. Рассказал правду. Точнее, небольшую часть правды: как пробрался в лабораторию, ища ответы на свои вопросы, как стало плохо, после чего очнулся утром в доме Эллен Бин. Это она его нашла и с помощью охранника притащила к себе. Но как только пришёл в себя, сразу же ушел…

— Поверь мне, Мишель… — в его речи снова прорезался акцент, на который молодая женщина уже обратила внимание, но не придала этому большого значения. — Я говорю правду…

Мишель обернулась и посмотрела на Иноу блестящими от слёз глазами. Лицо было искажено мукой, губы всё еще подрагивали, но… в глазах зажглась надежда. Маленькая, фактически микроскопическая и откровенно безумная.

Поверить в эту откровенную небылицу?

О, глупая Мишель отчаянно хотела верить!!!

Иноу это понял. Шагнул в ней ближе, становясь вплотную, и осторожно прикоснулся к ее щеке пальцами, стирая слезу.

В этом жесте было столько нежности, а в глазах его столько сопереживания, что Мишель все-таки бросилась в омут фантастического доверия.

Кириянин трепетал.

Он так хотел утешить её, сказать что-то правильное и важное, но сейчас откровенно путался в своих собственных мыслях и не мог больше произнести ни слова.

И тогда он сделал то, что уже однажды помогло ему выразить свои чувства: наклонился и нежно прикоснулся губами к ее губам.