Подменная невеста клана Волковых

<p>Айлин</p><p>Подменная невеста клана Волковых</p>

<p>Глава 1</p>

Столица встретила дождем. Больше всего я не любила в столице именно сырость, а еще ветра, а еще резкую перемену погоды, когда непонятно - надо прихватить с собой шубу, или шортами сегодня обойдемся. До сих пор помню, какое впечатление произвела на меня упитанная чайка, которая пыталась лететь против ветра, а потом плюнула, приземлилась и пошла по своим делам пешком. Да, именно эта чайка впечатлила меня в столице больше всего при первом знакомстве. А уже потом дворцы, музеи и вот это вот все. В итоге я, конечно, ко всему привыкла, но по первости было тяжко. Особенно раздражали и раздражают пробки. Почему-то дед крайне негативно относился к поездкам на метро, считая их уделом мещан. Но вот объясните мне кто-нибудь, почему, если есть способ добраться куда-то быстро, буквально минут за двадцать, надо тратить на поездку полтора часа? Не понимала и не понимаю. С запретом деда я смирилась по принципу “главное — не попадаться”. Насчет возможных покушений я долго отмахивалась, в качестве основных аргументов приводя “да кому я нужна” и “со мной Сашка”.

Сашка из близкой подруги превратилась еще и в ассистента. Причин приблизить “чужую” для клана девушку было несколько. Во-первых, Сашка была моей подругой, и мне хотелось как-то помощь ей в жизни, во-вторых, она умудрилась крайне хорошо сдать экзамены и могла претендовать на поступление в Имперскую юридическую академию, ну а в-третьих, пробуждение боевого типа из школы Воплощения, очень подходящего для клана. Никогда больше не хочу оказаться рядом с человеком в момент его пробуждения. Сашка тогда пол-леса чуть не спалила. Разожгли, блин, костер, хлебушка пожарить. Дед до сих пор тот лес припоминает.

В общем, в юракадемию мы поступили вместе. Более того, почти перед самым зачислением я узнала об одной фишке, которую частенько проворачивали аристократы, желающие остаться инкогнито — и поступила под фамилией вассального рода. Дед согласился скрепя сердце, а вот проживание в общаге мне зарубили, ибо негоже. Я даже спорить не стала, нажилась уже в общаге, и осознав, насколько же удобно иметь собственную комнату, в общежитие не рвалась. Но предложила для создания видимости уступок. Разумеется, для деда все мои хитрости были видны, как под микроскопом.

Так что в итоге я с небольшой свитой поселилась в квартире недалеко от академии и сделала все, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания.

Хотя Огневы немаленький клан, но все же это клан провинциальный, хоть и имеющий представительство в столице, так что моя особа мало кого интересовала. Даже после того, как я блистала на всеимперском балу дебютанток. Ну как блистала. Блистала там Машенька Мышкина, любимая дочь министра машиностроения, которую, по слухам, даже прочили в невесты цесаревичу, наряду с принцессой датской Августиной и дочерью аквитанского герцога Элеонорой. Страсти на этот счет разгорелись нешуточные. Наследнику двадцать шесть, а он не то что в содержании балерин не замечен, как его младший брат, но даже фрейлин матушки не лапает. Создавалось впечатление, что вокруг него даже самки комаров не летают — дохнут в зоне отчуждения. Такое отношение наследника к женскому полу вызывало в свете серьезные опасения и брожения в умах, опасные для трона. Поговаривали и о телесной немощи, о и желании наследника следовать путём Господним. Императорский двор на эти слухи отмалчивался и регулярно публиковал отчёты: наследник съездил туда-то, порешал то-то, договорился о том-то. И его позиция при поддержке императора — незыблема.

Для меня же дебют прошел штатно. Положенный реверанс, пара слов с Ее Величеством императрицей, положенное количество танцев и данное самой себе обещание “больше никогда в жизни”. Разумеется, стараниями деда и тетушки нарушенное в том же зимнем сезоне. Вывод, который я вынесла из этого всего: балы — зло, и способствуют появлению хвостов. Как показал опыт, учиться и развлекаться, в смысле, поддерживать социальные связи, одновременно крайне сложно. А выбрать либо одно, либо другое не позволяет положение. Так что ничего удивительного, что зимние сессии аристократы ненавидели. Нет, отдельные уникумы были, но таких было немного, и их превозносили, как гениев. Из плюсов — в моей академии было не так уж и много наследников и значимых лиц в кланах, и мое инкогнито в какой-то мере так и оставалось таковым.