Подменный князь

Поход с самого начала стал складываться неудачно. Сначала при выходе в Черное море ладьи разметал сильный ветер, и войско долго не могло соединиться. Потом, когда Святославу удалось наконец собрать дружину вновь, византийские войска уже успели изготовиться к обороне. Поднявшись по реке Дунай в северную часть болгарских земель, дружина славяно-русов встретилась с армией византийского императора Иоанна Цимисхия.

– Болгары нам изменили, – сказал Свенельд, непроизвольно сжав кулаки. – Подлые люди… Увидели, что Цимисхий собрал большое войско, и испугались. Когда болгары ушли от нас на его сторону, нас осталось совсем мало – только киевская дружина.

Видно было, что Свенельд до сих пор переживает факт предательства болгар, поначалу сражавшихся вместе с русами против византийцев. Лицо его стало мрачно, глаза метали молнии. Одним движением он осушил глиняный стакан с вином и тотчас налил себе из кувшина следующий.

– Ну, если бы войско Святослава вело себя в болгарских землях по-другому, – язвительно заметил Блуд, – тогда, наверное, и болгарские воины поступили бы иначе.

– Я этого не делал, – буркнул Свенельд, покачав головой.

– Ну и что? – пожал плечами боярин. – Ты не делал, а почти все воины делали. Вот и результат – болгары испугались и перешли на сторону Цимисхия. Ты сам рассказывал мне о Доростоле.

Когда в результате нескольких серьезных стычек, неудачных для Святослава, его войско оказалось запертым в городе-крепости Доростол на берегу Дуная, воины стали готовиться к последней битве.

Со всех сторон крепость окружало византийское войско, а русов со славянами осталось не больше полутора тысяч. Осада византийцами Доростола длилась несколько недель. Многократно Цимисхий водил свои войска на штурм, так же многократно славяно-русы делали вылазки из крепости.

За это время воины Святослава умертвили все население Доростола, включая женщин и стариков, а младенцев в течение нескольких ночей при свете факелов закалывали на сооруженных алтарях, принося в жертву своим богам.

– И так вы поступали во всех городах и деревнях, куда приходили? – сказал Блуд Свенельду. – Разве не так? Войско Святослава зверствовало так, как никто до него. Изнасилованные женщины, а также девочки и мальчики без разбору, а в конце все убиты и сожжены вместе с деревнями. Было такое, Свенельд?

Старый воин был не слишком умен, но честен, так что он мрачно кивнул.

– Я сам этого не делал, – лишь повторил он упрямо. – Я не насиловал детей и не убивал их.

– Ты – добрый человек, Свенельд, кто же этого не знает? – пожал плечами боярин. – Ты водил воинов в бой и на смерть и крепко стоял в бою. А за все остальное ты не отвечаешь, правда?

– Но ведь и богам жертвы нужно приносить, – с недоумением сказал воевода. – Разве мог я противиться, когда воины приносили в жертву богам младенцев? Боги любят такие жертвы, это известно издавна. В обмен на кровь младенцев они даруют победу.

Блуд криво усмехнулся.

– Да, это известно, – кивнул он. – Так делал Святослав, а до него Ингвар, а до него еще деды и прадеды. Так делает нынешний князь Владимир, мы это видим.

Блуд помолчал, а затем тихо закончил:

– А потом мы удивляемся, почему от нас в ужасе бегут союзники. Почему нас сторонятся соседние народы. Почему, если с нами даже имеют дело, то все равно относятся как к диким зверям.

Казалось, Блуд говорит все это не Свенельду и не мне, а сам с собой, как бы обращаясь к пустому пространству. Видимо, он давно уже обдумывал многое, а сейчас дал себе волю порассуждать. А чего ему было бояться? Со Свенельдом они, видимо, были давними друзьями и имели общие тайны, так что его боярин мог не опасаться. К тому же имелась большая вероятность того, что славный воевода попросту мало понимал из того, что говорилось.

Что же касается меня, то я уж точно не представлял для Блуда никакой опасности. Бесправный человек, висящий между жизнью и смертью. Человек, которого нет…

Правда, я был зачем-то нужен Блуду, и осознание этого отчасти меня успокаивало. Вот только узнать бы, для чего. Но пока что я сидел здесь, за одним столом с влиятельнейшими людьми княжества и мне оставалось лишь жадно ловить каждое сказанное слово.

– Ты не прав, боярин, – сказал Свенельд, которому явно не понравились речи Блуда. – Мы, русы и славяне, – самые храбрые воины в мире. Все народы вокруг это отлично знают. Не случайно византийские императоры зовут наши дружины на помощь, когда им грозит беда.

– Это так, – возразил Блуд. – И это не так. Нас зовут, как диких зверей, чтобы мы сражались с другими дикими зверями. За это византийцы платят нашим воинам золотом. Но эти же византийцы не считают нас равными себе людьми. Нас боятся и одновременно используют в своих целях. Но когда мы сами попадаем в беду, византийцы не приходят к нам на помощь. Разве не так? А помощь нам бывает нужна часто. Очень часто. Разве мало у нас врагов? Вся Русь обложена врагами со всех сторон: половцы, печенеги, хазары. Да разве сами византийцы нам не враги?

Блуд перевел дух и закончил, глядя прямо в глаза Свенельду: