Подменный князь

– Не можешь или не хочешь? – Глаза Блуда сделались вдруг узкими, пристальными и недобрыми. У этого человека было много личин. В разных ситуациях он мог поворачиваться разными своими сторонами…

– Не хочу, – твердо ответил я, решив, что если уж начал вести себя честно, то следует делать это до конца. Как говорится, делай, что должно, и будь, что будет.

– Не хочешь? – поразился такой наглости Свенельд. – А если посадить тебя на кол? На тонкий кол, слегка изогнутый? Чтобы ты сползал по нему медленно-медленно, пока не издохнешь, как проткнутый червяк?

Я обратился к Блуду.

– Этого нельзя делать, боярин, – сказал я как можно спокойнее. – Под пыткой я, естественно, расскажу все, что знаю. Но вам не следует этого знать. Если я расскажу вам будущее, это повлияет на ваши поступки. Вы начнете действовать в соответствии с тем будущим, о котором вы будете знать. То есть не так, как вы поступили бы просто так, не зная ничего. А если ваши поступки изменятся, то и само будущее может измениться. Оно окажется уже не таким, каким я его знаю.

Произнеся эту тираду, я замер в ожидании. Это был острый момент. Понял меня Блуд или нет?

Если не понял, то дальше все просто: меня посадят на кол и начнут пытать, выспрашивая о будущем. А что же я сделаю? Конечно, под пыткой я расскажу. И тогда будущее неминуемо изменится. Но в этом случае исчезну и я или же изменюсь до неузнаваемости. Ибо такой, как я есть, я мог появиться лишь в том будущем, которое сложилось в результате того, что Блуд со Свенельдом будущего не знали и действия их были свободны от этого знания…

Запутанно, конечно. Если бы Блуд предложил мне объясниться подробнее, вряд ли я оказался бы на высоте.

Но боярин не подкачал. Он оправдал доверие тех сил, которые зашвырнули меня из XXI века к нему в терем.

– Он прав, Свенельд, – изрек Блуд после недолгой мучительной паузы. – Нам не надо знать будущее. – Потом с интересом взглянул на меня: – Вот теперь я, пожалуй, действительно верю в то, что ты явился из будущего. Самозванец на твоем месте начал бы пророчествовать, да так, что его было бы не остановить…

* * *

Когда войска императора Цимисхия заперли ослабевшую дружину Святослава в крепости Доростол, киевскому князю пришлось сдаться.

Впрочем, сдача была почетной. Византийцы уже убедились в том, что отряд русов и славян готов погибнуть в бою, унеся с собой сотни жизней императорских воинов. Святославу и его дружине разрешили выйти из крепости с оружием в руках и плыть на своих ладьях обратно в Киев. Цимисхий гарантировал им безопасность.

Переговоры об этой почетной сдаче крепости велись на воде. Император Византии в роскошных, шитых золотом одеждах стоял на борту своей боевой триремы в окружении пышной свиты. Он буквально олицетворял величие многовековой греческой империи.

А Святослав приплыл из крепости на небольшой ладье, в которой сидел среди обычных воинов-гребцов. Длинный чуб его, обернутый вокруг обритой по обычаю головы, был единственным украшением, не считая серебряных колец в ушах. В длинной белой рубахе он поднялся во весь рост в покачивающейся на волнах ладье и назвал себя.

Вид этого человека показался настолько простым, что с палубы триремы даже переспросили, точно ли перед ними киевский князь.

Едва договоренность была достигнута, дружина Святослава тотчас вышла из крепости и в тяжелом молчании отправилась домой, в Киев. Вошли в Днепр и стали подниматься вверх.

Возвращение было ужасным. Святослав даже думать не мог о том, как вернется в свою столицу разбитым, без воинской добычи. Какой же он князь после этого?

В мучительных раздумьях сидел он в струге, вглядываясь в проплывающие берега, и силился понять, отчего удача отвернулась от него и его дружины. Чем они оказались хуже своих предков, неоднократно совершавших успешные набеги на греческие земли и даже на сам Константинополь?

И решение пришло. Оно оказалось совершенно очевидным. Когда эта мысль пришла в голову Святослава, он даже удивился, отчего же не сообразил сразу.

Все дело в христианах! О, Святослав всегда неприязненно относился к этим людям. Жалкие, трусливые людишки, поклоняющиеся мертвому еврею. Скорее всего, скрытые враги своей Родины, шпионы Византии. А если даже не так, то все равно: эти люди презрели славу отцов, забыли о боевом духе русов.

Святослав всегда с болью в сердце смотрел на своего брата Олафа, который тоже стал христианином. Как мог он! Как мог его родной любимый брат стать изменником Родины!

Так вот в чем дело! Догадка пронзила сердце киевского князя! Древним богам надоело ждать, пока он, Святослав, поймет свою ошибку. Боги, издревле благосклонные к русам и славянам, всегда помогавшие им в боях и набегах, обиделись. Они обиделись на то, что киевский князь оказался столь неблагодарным. Он, Святослав, не должен был допустить расползание греческой заразы по родной земле!

Разве даруют победу боги, если в Киеве – столице русской земли стоят мерзкие христианские храмы? Разве может победить врагов дружина, в которой многие воины – христиане?

Что может быть отвратительнее для древних богов?