Подмены

– В любое время, – так же сухо и по-деловому среагировал Моисей, несколько раздражённый подобной категоричностью бывшей супруги. – Внук – дома, дом – по адресу, адрес известен, я матери твоей давал. Предварительно позвоните, как соберётесь, и милости просим. На час, на два – на сколько?

– На сколько надо, на столько и будет, – выдала в ответ, будто отрезала, Вера Андреевна, видно, мня себя равной по части Гарькиной опеки.

– Я понял, – коротко отозвался Моисей, – тогда сделаем так: вы с мамой пока определяйтесь, а я подумаю. Вполне возможно, что вообще не сочту нужным позволить вам свидание. А не нравится – вольному воля: у меня на руках правоустанавливающий документ, а у вас с Анастасией Григорьевной одни лишь амбиции с потугами на благородство по родственной линии. Ещё один такой разговор, Вера, и можешь не звонить сюда вовсе – надеюсь, это понятно?

Это было жестоко, и он об этом знал, но сам Верочкин тон и эта её безапелляционность, взявшаяся ниоткуда, к тому же резко за последние годы усилившаяся, уже раздражали настолько, что, произнося слова, Моисей даже не хотел думать о последствиях. Впрочем, они и так были известны: спать с ней больше не придётся по-любому, до конца общих дней, так что и кручиниться особо не о чем. Зато сам урок окажется сильный, и, по-видимому, его будет вполне достаточно, чтобы организовать остаток жизни с положенной тому обходительностью и ненавязчивым взаимным интересом при негромком вежливом голосе приятного по возможности тембра.

Она не ответила, положила трубку. Через час перезвонила княгиня. Мягким голосом поздоровалась и, не дав толком ответить, с налёту вбросила вкрадчивую идею, что, скорей всего, он просто не понял её дочь, которая в наилучших намерениях пыталась установить контакт, удобный всем, и при этом никоим образом не собиралась ущемить Моисеева самолюбия. Верочка знает, что частично виновата, но в то же время никто не отнимал у неё права видеться с Гарольдом, единственной после Лёки живой кровиночкой. Добавила ещё, осторожно подбирая слова и выверяя интонацию, словно пробуя на вкус то и другое, что имеется такое право и у неё, Анастасии Григорьевны, несчастной и всеми брошенной ребёнковой прабабушки.

«Что ж, были когда-то при нём две женщины, – думал Дворкин, внимая словам вкрадчивой тёщи, – а стали две чужие тётки: одна – действующая стерва, другая – хабалка с опытом, но не у дел».

Получалось вполне неплохо, но для полного удовольствия чуть не хватило.

– Пусть она меня наберёт, – выслушав бывшую родственницу, подвёл итог Моисей, – только я просил бы, чтобы на этот раз её пожелание имело конкретный характер и были соблюдены приличия. Иначе – сами знаете.

– Конечно, Моисеюшка, конечно, – с облегчением затараторила княгиня, видно уже приготовившаяся к худшему из возможных вариантов, – она наберёт, сейчас прям и скажу ей. Ты не подумай чего, это ж она не со зла, просто соскучилась по маленькому незнамо как, вот и бесится теперь, как ехидна ненормальная.

Вера перезвонила, и они снова поговорили. На этот раз бывшая подруга жизни была вежлива и старалась держать себя в рамках.

– Просто по работе полный замот, ты пойми, – она пыталась подобрать слова поубедительней, – хоть ложись да умирай раньше срока.

– Я знаю, – перебил её Дворкин, – как обычно, ревизия сидит и всё на нервах – угадал?

– Так и есть! – с горячностью поддержала его Грузинова, ухватившись за примиряющую стороны версию, и заново попросила о встрече с внуком, но уже в приемлемо мягких выражениях.

Они приехали в то время, когда Анна Альбертовна отсутствовала. Собственно, обе вообще о ней были не в курсе, полагая, что в доме имеется няня с проживанием. Мачеху на период свидания из квартиры убрал сам Моисей Наумович, даже в мыслях не желая допускать, что, уйдя, отлучённые родственницы станут обсуждать ещё и её, между делом не скупясь на новые гадости. Хотелось, как и до этого дня, иметь возле себя хотя бы одну зрелую, ничем не замутнённую человеческую душу, какой, начиная с первого же дня появления в доме, стала для него отцовская вдова.

Сначала ему показалось, что Гарька с трудом узнал обеих визитёрш, но по тому, как уже с первой минуты отказался капризничать и пошёл к ним на руки, Моисей сделал вывод, что родственная связь, кажется, неистребима и потому следует быть готовым к любой непредсказуемости судьбы по части взросления внука. В виде гостинца княгиня оставила котлеты, наверченные ею из парной, как она сообщила, телятины Верочкиной поставки, и пару среднеразмерных плюшевых безделушек. Вера же Андреевна перед уходом просто молча вынула из сумки отруб тамбовского окорока, палку сырокопчёной колбасы микояновской выделки и взвес свежайшего творога. Сказала, как распорядилась:

– Для моего внука.