Подмога придет!

Глава 12. Ретроспектива

Москва, Кремль, 20 февраля 1943 года

Разговор в высоком – выше некуда – кабинете длился уже третий час. Несколько раз Поскребышев приносил чай с печеньем и бутерброды. Сначала Шохин жутко стеснялся, прихлебывая крохотными глоточками ароматный напиток и не прикасаясь к еде – жевать в присутствии Самого казалось кощунственным, хоть живот и предательски бурчал, поскольку последний раз капитан госбезопасности перекусывал, да и то не особо плотно, еще в Сталинграде, во время дозаправки самолета.

В конце концов Иосифу Виссарионовичу это надоело, и он, отставив в сторонку подстаканник, с ироничной улыбкой осведомился:

– Товарищ Шохин, почему вы ничего не кушаете? Неужели боитесь, что товарищ Сталин хочет вас отравить? Или считаете, мне приносят некачественную колбасу?

– Никак нет, товарищ Сталин! – ошалев от услышанного, стартующей ракетой подорвался со стула контрразведчик. – Как можно?! Просто я не голоден. Э-э… виноват!

Коротко дернув рукой, хозяин кабинета вернул Шохина на место и кивнул на тарелку:

– Я, разумеется, шучу, товарищ капитан. Но тем не менее перекусите, чай у товарища Сталина, конечно, отличный, но одним им сыт не будешь. А чтобы вы не так сильно стеснялись, можете считать это моим приказом.

– Слушаюсь. – Сергей робко взял один из бутербродов.

Сталин же, закурив, снова вернулся к изучению доставленных из будущего документов. Точнее, сделанных на лазерном принтере распечаток, которые Шохин изначально разделил на четыре части, упаковав каждую по отдельности. И не просто упаковав, но и надежно загерметизировав на случай попадания в морскую воду, так что с этим морпех угадал. Первая касалась основных битв Великой Отечественной войны и ее итогов, вторая – послевоенных событий и политико-экономического расклада в мире до начала двадцатых годов двадцать первого века, третья – новой военной техники, ракетного, космического и ядерного проектов. А вот четвертая…

Четвертая папка была запакована особенно надежно и лаконично озаглавлена «Особо секретно. Не вскрывать. Тов. Сталину И. В. лично в руки». Едва прочитав надпись, Иосиф Виссарионович, не задавая никаких вопросов, убрал ее в верхний ящик стола. Вторая и третья пачки распечаток оказались сдвинуты на самый край стола, а вот первая – немедленно распакована. При этом отказавшемуся от помощи Вождю пришлось потрудиться, поскольку канцелярский нож для корреспонденции оказался неспособен справиться с несколькими слоями полимерной стрейч-пленки и наложенного внахлест широкого скотча.

Остановив дернувшегося было помочь особиста, Сталин, пробурчав под нос какую-то фразу на грузинском, воспользовался ножницами. С интересом помяв в руках снятую упаковку, он аккуратно отложил ее в сторону, занявшись просмотром документов. В первую очередь, разумеется, уделив особое внимание событиям января-марта сорок третьего года (Сергей мысленно похвалил себя за то, что догадался не только рассортировать информацию по датам и годам, но и озаглавить каждый раздел).

Ну, а затем и начался тот самый разговор, что длился уже больше двух часов. И в первую очередь Иосифа Виссарионовича, как ни странно, заинтересовала вовсе не информация о грядущих сражениях. Вождь просто попросил Шохина подробно рассказать обо всем, что он видел в будущем, делая основной акцент на личные впечатления и выводы. Как одеваются, общаются и ведут себя люди, что и по каким ценам продается в магазинах, на чем ездят на работу, о чем говорят – и так далее.

Поначалу еще не освоившийся в кремлевском кабинете Сергей сильно робел, откровенно не понимая, что во всем этом может быть важного, коль на столе лежит поистине бесценная информация, способная изменить ход войны и всего послевоенного мира. Но затем до него внезапно дошло. Ведь Сталин знает, что произошло с Советским Союзом, об этом ему рассказал… ну, в смысле, написал Алексеев! Знает – и потому пытается понять, что именно изменилось в людях, так легко принявших эту катастрофу. И в этой оценке ему важно мнение не родившегося уже после распада СССР Степана, а исключительно человека из ЕГО собственного времени…

И Шохин с готовностью рассказывал.