Подняться по фарватеру (СИ)

Пришлось Затонову успокаивающе махнуть императрице рукой. Все его желания здесь исполнялись незамедлительно, если они вообще были исполнимы в текущий момент. Первым требованием Павла в этом сильно ограниченном обществе был запрет на именование его Богом или Создателем. А также, по возможности, сохранить для всех остальных его инкогнито. Скрывать его происхождение от жен Кирилла или американской императрицы было бессмысленно, так как именно трудами этих женщин Затонов получил свое новое тело. Надо признать — великолепное тело! Когда в бытовом модуле смыл с себя остатки геля из регенератора и, откинув длиннющую шевелюру за спину — вот еще напасть. И как с такими лохмами жена управлялась? — взглянул в зеркало, то долго рассматривал атлета напротив, с фигурой, которая и не снилась лучшим мастерам пластической хирургии на Земле. Узнать себя, несмотря на явное портретное сходство, было сложно. Во-первых, рост. Пара метров с мелочью. Прошлый Павел и до ста семидесяти прилично недотягивал. Фигура, защищенная рельефными мышцами, как пластинами металлопластовой брони, приближаясь к ней и сероватым оттенком кожи. Общий вид с классическими пропорциями длинноногих и рукастых молодцов из пантеона древнегреческих богов. Несколько портило впечатление полное отсутствие первичных половых признаков ниже отсутствующего пупка, но быстрая проверка напряжением соответствующих мышц показала, что и с этим у него, как модификанта, все в полном порядке. Еще раз вглядевшись в лицо, поразился результатом внедрения в его геном дополнительных хромосом. То, что в зеркале именно Павел Затонов, сомневаться было нельзя, но вместо зрелого мужчины под сорок там был молодой парень, отличавшийся даже на взгляд подполковника отсутствием каких-либо отталкивающих черт. Разве что жестковатое выражение лица — но вот как раз таким Павел себя и помнил.

Помотал головой — главное, как его нового Сюзанна воспримет, когда проснется. Остальное до лампочки — схватил с полочки стандартную молекулярную бритву и избавился от уже проглядывающей щетины. Хотел, было, привычный ежик восстановить, но вспомнив прическу Кирилла — мягкая волна волос весьма органично прикрывала ключицы — решил не особо отличаться и обкорнал себя только до плеч. Еще раз посмотрев в зеркало и бросив взгляд на прилепленную сбоку линейку — глазомер теперь был еще лучше — ввел необходимые размеры в синтезатор одежды. В форме подполковника ВКСС вышел к ожидающему его Кириллу. Тот только ободряюще кивнул, протянул кобуру с привычным пистолетом — вес указал на полностью снаряженные магазины — и указал на "Волкодава". Они долго кружились над красавицей Наташкой. Затонов смотрел, не мог наглядеться, а парень рассказывал. Потом заявил: "Полетели в Равеншир. Там тебя мои девчонки и Регина ждут, не дождутся, — еще и скаламбурил: — Заслужили встречу с воссозданным ими же Создателем".

Недолгая церемония знакомства — почему они все смотрят на Павла как-то снизу вверх? — и короткая прогулка в дворцовом парке — как все-таки здорово идти по Наташке под бездонным небом не под прикрытием многослойной противорадиационной брони, а ощущая кожей свежий пахнущий йодом и водорослями из Каспия ветер! Затем долго-долго пробовал блюда с дворцовой кухни, поражаясь вначале великолепному вкусу, а потом количеству съеденного. И куда влезает?

Но больше всего удовольствия получил от общения и от радостного взгляда девочки, так доверчиво пошедшей к нему на колени. Поиграл в ладушки с этим ребенком, иногда удивляющим своим пронзительно-мудрым взглядом, и, с накатившей вдруг тоской, вспомнил свою дочь. Она ведь тоже любила шалить ладошками, пользуясь своей быстротой. Святая Патриция, как ее здесь называют, прожила долгую и, судя по легендам, счастливую жизнь.

— Скучаешь? — догадался Кирилл, не говоря при этом "по детям". Этот парень иногда удивительным образом чуть ли не читал мысли Павла. Хотя, если учесть толику памяти Затонова, доставшуюся императору…

— Немного, — согласился подполковник.

— Глотни, — коротко предложил Кирилл, первым разглядевший в нем не только Бога, но и человека, — это из дедова погреба генай знает скольких лет выдержки.

— Привыкай говорить "черт", — порекомендовал Павел, принимая бокал. Попробовал и восхитился. То ли более горячий спектр солнца был тому причиной, удачно повлияв на качество винограда. Вполне возможно, растворенные металлы придавала вину такую изюминку. Или, может быть, вкусовые ощущения нового тела были тоньше? — он уже перестал удивляться собственным возможностям — но гамма вина поражала. — Обещанное наторианское?

— Оно самое, — подтвердил император. Потом озаботился: — Тебе отдохнуть бы. Ты же завтра опробовать "Забияку" хотел. А моя Вероничка может и не выпустить, если найдет к чему придраться.