Поднявший меч. Повесть о Джоне Брауне

— Джентльмены! Мы все здесь едины в праведном гневе против подлых и трусливых негодяев. Мы все согласны с тем, что надо им дать отпор, суровый, беспощадный отпор. Мы пока не согласны лишь в том, как и когда нам действовать. Но без такого согласия не может быть успешных действий. Если же мы достигнем полного единства и полного взаимного доверия, то будем сильнее самых многочисленных врагов… и тогда побегут от нас орды нечестивых поборников рабства. Для этого надо нам быть мудрыми, отважными и ловкими. Нужно разведать силы, намерения и пути врагов. Нужно собрать друзей, ободрить устрашенных, укрепить ослабевших. Он сказал: «Мне отмщение и аз воздам». Но сегодня даже слепому видно, каким может быть отмщение преступным убийцам наших братьев, разрушителям наших домов, осквернителям наших прав… Это мы, воины свободы, избраны быть оружием его карающей десницы.

Он высоко поднял над головой книгу и говорил, глядя прямо перед собой в пространство:

— Слово божье гласит — око за око, зуб за зуб… Поднявший меч от меча и погибнет.

Все вокруг стояли молча.

— Пусть капитан Джон Браун-младший отправит разведчиков и гонцов, чтобы известить друзей. А мы все проверим оружие, будем готовы сразиться в любое мгновение, и не только обороняться, но и нападать. Враги пролили кровь. Их не минует отмщение…

На следующее утро Джон Браун-младший отобрал несколько верховых, и они отправились в сторону Лоуренса разведывать.

— Отец, ты оставайся капитаном.

— Нет, Джон, я не останусь, я тоже буду действовать, но по-другому.

— Нельзя нам разделяться, нас и без того мало, и оружия не хватает.

— Я вернусь еще до того, как вернешься ты.

Он отозвал сыновей — Оуэна, Оливера, Салмона и Фредерика, зятя Генри Томпсона.

— Вы пойдете со мной, надо позаботиться о наших домах и помочь женщинам и соседям, если головорезы уже там побывали и все разрушили. С нами пойдет еще мистер Винер.

— Мой дом уже разрушен, сэр, и лавка разграблена. Семью приютили соседи. Надеюсь, хоть до них не доберутся эти проклятые кровопийцы. Они ведь там неподалеку засели. — Винер разжег короткую трубку, пыхнул несколько раз едким дымом. — Ладно, мистер Браун. Только пешком добираться будет нелегко.

— У Тоунсли хороший фургон и крепкие лошади. Мистер Тоунсли, одолжите мне ваш фургон и лошадей дня на два.

— Охотно, сэр, но только вместе со мной. Куда вы собираетесь в паломничество?

— Если вы хотите присоединиться к нам, я буду рад. Но куда и зачем мы едем, скажу позднее.

— Ваш покорный слуга, сэр. Когда собираться?

— Сейчас. Оливер, Генри, возьмите в шалаше у Джейсона семь тесаков, осмотрите клинки, очистите от ржавчины. Сколько у нас револьверов? Нужно, чтоб у каждого было хотя бы по одному. Пусть Джейсон отдаст свой, он остается. Трех ружей достаточно. С богом, в путь!

Браун, его сыновья, зять и Джеймс Тоунсли уселись в фургон. Винер ехал верхом на невысокой крепкой лошади. Выехали на дорогу, ведущую в Поттавотоми.

Встречные попадались редко, одинокие всадники или повозки. Браун сказал:

— Глядите внимательно, если увидим большой отряд головорезов, свернем в прерию. Если малый — будем сражаться.

К концу дня встретили почтовую карету.

— Какие новости, мистер почтмейстер? Есть ли свежие газеты?

— Новости разные, уж не знаю, как кому понравятся. Я служащий правительства, в борьбе партий на территории не участвую.

— Не опасайтесь, сэр, мы вольноземельцы, мирные люди, уважаем законы.

— Сожалею, но вынужден вас огорчить, джентльмены, город Лоуренс горит, разграблен головорезами с границы.

— Это мы уже знаем.

— И произошла драка в конгрессе…

Сенатор Чарльз Самнер писал своему другу Сэмюэлю Хау, что атмосфера в конгрессе сгущается, что отношения между сторонниками противоположных взглядов все хуже. На нас нападают. Надо бы сделать что-либо серьезное.

Другой сенатор, отправляясь в конгресс, приводил все свои дела в порядок, собирался так, словно уже не вернется.

Девятнадцатого и двадцатого мая Самнер произнес речь «Преступления против Канзаса». Говорил восемь часов: «То, что не могло быть достигнуто мирным путем, того достигли силой. Сейчас рабство пытаются навязать свободной территории.

Рабство навязывается Канзасу силой, и оно — под эгидой так называемого закона… Рабство стоит на обеих ногах и звенит цепями по территории Канзаса, его окружает смерть, оно грозит всем свободам…»

Оратор не скупился на резкие выражения. О миссурийцах он говорил: «Наемные разбойники, подобранные из канав, полных блевотины».

Он прямо назвал двух южных сенаторов — Дугласа и Батлера — ответственными за резню в Лоуренсе. Батлер «прочитал много книг о рыцарстве, он и себя считает рыцарем без страха и упрека. Как и положено рыцарю, он избрал даму сердца, которой поклялся в верности, и, хотя эта дама в глазах других людей ужасающе уродлива, в его глазах она чиста и прекрасна. Я имею в виду эту шлюху — рабство…».