Поднимается буря

– А… хм… а почему ты мне о нем не рассказывала? – спросил Николай, подталкивая ее к дверям, украшенным скромной деревянной табличкой: не зная, что здесь гостиница, и не заметишь.

– А зачем? – пожала плечами сыщица. – Если бы не это дело, вы бы и не пересеклись никогда…

Она вдруг обогнала Николая, встала перед ним, запрокинув голову и серьезно глядя мужчине в лицо:

– Коля, мой отец – простой следователь уголовной полиции в Москве. Моя мама – простая служащая в полицейском аппарате. Они меня вырастили, я у них единственная, братьев и сестер у меня нет. Я выросла в небогатой семье простых и порядочных людей. То, что у меня есть богатый и влиятельный родич в Германии, ни на что не должно влиять. Но дядя искренне меня любит, потому я все же с ним общаюсь, пишу письма… И все-таки это значит лишь, что у меня есть полезные служебные контакты. Понимаешь?

– Не очень, – честно признался майор. – Но если это сложная для тебя тема – не будем ее больше трогать. Устраивает?

– Устраивает. И не обижайся. – Привстав на цыпочки, девушка быстро поцеловала его в щеку, игнорируя редких прохожих вокруг. – Пойдем.

Внутри гостиница «Жандарм» была точно такой же, как и снаружи: чистенькой, опрятной, очень скромной. Выделенный сыщице и майору номер оказался «семейным» – с одной спальней и большой двухместной кроватью. Над кроватью грозно хмурил седые брови с портрета кайзер Вильгельм.

– Дядя лично бронировал, – констатировала Анастасия, бросая на кровать пакет с мундиром.

Горячую воду здесь подавали централизованно, из котельной в подвале, потому специально греть ее не пришлось. Со словами «Женщины и дети – вперед!» Настя решительно оттеснила спутника от дверей ванной и закрылась изнутри. Дронов же, привыкший неделями обходиться без помывки, лишь пожал плечами и уселся в уютной гостиной на продавленном диване, взяв с журнального столика свежую газету. Заметка об убийстве русского дипломата отыскалась быстро – дело все еще интересовало прессу, но статьи о нем уже перебрались с передовиц на внутренние развороты. Ничего интересного в заметке не было – если следствие и сдвинулось с мертвой точки, то газетчиков об этом не уведомляли. В других колонках писали о рутинных и малопонятных приезжему вещах – где-то клали новую брусчатку, где-то открыли новый магазин готового платья, куда-то пропали деньги, выделенные на чистку канала, соединяющего реки Шпрее и Хавель…

Минут через десять шум текущей воды стих, щелкнул шпингалет, хлопнула створка, и заметно повеселевшая Анастасия окликнула Дронова:

– Давай, Коля, твоя очередь. Я пока прическу подсушу.

– Быстро ты. Достань потом из рюкзака мой парадный китель. – Отложив газету, майор поднялся с дивана. Замер, увидев Настю. Девушка вышла из ванной совершенно обнаженной – единственным полотенцем она сейчас вытирала волосы. Распущенные, лишь немного влажные каштановые пряди спадали тяжелой волной ниже плеч, подчеркивая их хрупкость и стройность нежной шеи. Без одежды, впрочем, сыщица казалась не столь хрупкой, как обычно, – видно было, какая она поджарая, жилистая…

– Я же ванну не набирала. – Настя кивком указала на дверь. – Ты тоже лучше душ используй, тут напор неплохой.

– Надо будет его вместе опробовать, – позволил себе вольность Николай и торопливо юркнул в ванную, не дожидаясь ответа.

Посольство Российской империи в Берлине находилось конечно же по весьма впечатляющему адресу – чуть ли не с видом на знаменитые Бранденбургские ворота из окон.

– За что люблю свою историческую родину – так это за простоту и пренебрежение красивостями, – с усмешкой говорила Настя, пока конный экипаж увозил их от «Жандарма», подпрыгивая на булыжной мостовой. Девушка была уже в черно-серебряном мундире и придерживала на коленях кивер. – Едем мы в район Митте, что с немецкого переводится как «Середина». И он, представь себе, расположен в середине столицы. Посольство стоит на одной из самых красивых городских улиц – Унтер-ден-Линден. Догадайся, чем она знаменита? Ну, кроме престижности.

– На ней растут липы? – предположил Дронов, в сотый раз поправляя воротник парадного кителя: майор не надевал его очень давно, да и просто из сундука доставал всего раз, чтобы пришить новые погоны.

– Верно, – кивнула сыщица. – Название переводится – «Под липами». И там правда растут липы.

– У немцев и с оружием так. Винтовка образца девяносто восьмого года называется «винтовкой девяносто восемь», например.

– Потому-то и госбезопасность у них такая дырявая, – вздохнула Анастасия. – Слишком прямолинейно мыслят. Дядюшкины коллеги все не научатся интриги плести как следует, а англичан и французов такому учить не надо, оно у них в крови. Дисциплина, правда, против утечек информации тоже немного помогает.

Экипаж один за другим миновал два моста – через Берлинский канал и реку Шпрее. За вторым уличное освещение сделалось куда ярче, а булыжник под колесами сменился гладкой брусчаткой. За окнами мелькнули какие-то деревья – окраины парка Тиргартен, как пояснила Анастасия. Наконец карета остановилась, и кучер, спрыгнув наземь, распахнул им дверцу.