Подноготная любви

А теперь представьте себе первохристианские общины, в которых было два типа людей: те, которых Павел одобрял, и те, которых Павел порицал. Но те и другие были вместе, потому что, как совершенно справедливо учил Иисус, нельзя отделять плевелы от пшеницы, потому что при этом могут быть вырваны ростки пшеницы. Пожалуй, формулировку можно было бы и усилить: если в какой-либо иерархии, в которой власть и влияние неизбежно будут иметь подавляющие и признанные, эту чистку будет производить она, верхушка, пусть даже и с одобрения низов, то вместе с явными развратниками и ворами вырвана будет, прежде всего, пшеница. Случится то, что не может в иерархии не случиться: инквизиция во всём многообразии своих изуверских форм.

Итак, два типа. Одни возмужали умом настолько, что понимают, что прежде чем кто-либо сможет принять от них Евангелие, принять так, чтобы дважды два не выходило восемью или одиннадцатью, впереди должен пройти Бог, и потому никому своих убеждений не навязывали, но ждали того момента, когда их призовёт Бог пойти и помочь тому, кто готов принять от Бога помощь, а от Его последователей — Евангелие. Но были в первохристианских общинах и другие, которые по-своему понимали идею всемирного распространения вести о Пришествии Господа и хотели, чтобы все, все, были такими же, как они, то есть говорили не о языческих богах и богинях, а о Христе. А теперь, представьте, эти вторые идут и проповедуют и говорят: веруйте, научитесь, покайтесь, а затем креститесь. А им набожные язычники говорят: а у нас есть знакомая, которая ходила в паломничество и у чудотворного изображения Артемиды исцелилась. Они, вторые, им про радость в Господе, как о том читали у Павла; а те им: у нас знакомая знакомых так болела, так болела, а потом пошла к человеку, который много лет как ушёл от людей в пустыню служить прекрасной богине Кибеле, — и тот её излечил, своими ногами ходит! Они, вторые, цитату из Павла: «Христос есть любовь», — а те: «А какое в храме красивое служение, одно кадило чего стоит, на одну работу священника залюбуешься, восторг священный охватывает». Вторые им про то, что Христос распятый был предсказан во всех подробностях Его жизни, даже в каком году родится и за сколько сребреников будет предан — и всё это за сотни лет до воплощения, — а те им: а у нас продают священные предметы, которые если повесить ребёнку на шею, то тот болеть, как все кругом о том говорят, не будет. А вы что, скажут им, против нашей богини? Она, богиня, ведь хорошая хозяйка, верная жена и добрая мать, она всегда рядом, за нас заступится, да и к тому же исцеляет.

Представляете ощущения этих вторых, необращённых, еретиков в первоначальном смысле слова, но могущих, а главное жаждущих стать популярными? Нет, без исцелений, подобных бытующим, не добиться, чтобы все стали христианами, не добиться, чтобы уверовал сам император, не добиться, чтобы утёрлись эти жрецы Ашер с их чудотворными иконосами, эти кастраты Кибелы со своими чудотворными иконосами и эти паломники к иконосам Артемиды… Словом, в среде жаждущих быть первыми и национально признанными необходимо должны были перепоявиться иконы.

Интересно, а что про язычников говорили эти вторые ещё до того, как появились иконы? Ведь иконы — приобретение достаточно позднее, и обязательное им поклонение было введено на одном из соборов, кажется, лишь в VIII или IX веке. Мы говорим об обязательном им поклонении, поскольку практика поклонения изображениям появилась в некоторых местах уже во II веке. Идеологи вторых не могли не читать Писаний. «Их бог — чрево», — сказано в Писании (Флп. 3:19), но с какой стати обязательно надо полагать, что речь идёт непременно об обжорстве? А почему не о тяге к чудотворным исцелениям у священных предметов в антихристианских культах, культах, последователи которых сжигали в садах Ватикана инакомыслящих христиан? Жрецы антихристианских религий постились часто, но это никоим образом не отменяет принципа: «Их бог — чрево». Что обжорство, что самовольная голодовка вне Жизнедателя — это одно и то же, это — центрирование на чреве.