Подноготная любви

Да, чтобы уйти, она, от «дорогого экстрасенса» в достаточной степени зависимая, вынуждена была женить и его. Удача в этом мероприятии окончательно утвердила её в том выводе, что для того, чтобы было легко, надо, чтобы оказавшийся рядом мужчина был способен на брак с любой другой женщиной, кроме неё самой. Только в таком случае у неё есть гарантия, что, когда станет совсем тяжело, у неё есть выход. Из подобного рода подсознательного вывода кроме всего прочего следует, что после своей успешной сватовской деятельности она сама в браке счастлива быть уже не может: в замужнем состоянии у неё не будет ощущения, что она в состоянии контролировать ситуацию. Рационализация: расставание затянется, давить, чтобы сохранилась семья, будут со всех сторон, всё это мучительно, ощущения безопасности нет, а будет ощущение, что она «в плену». Такого рода неизбежный вывод и проявился в её нежелании венчаться с П. Но с другой стороны, она не может быть счастлива и вне брака, всё по той же причине: страстного желания безопасности, вернее, ощущения безопасности. Всё закономерно — человек взял на себя роль Господа Бога, за что и поплатился иссушающим душу внутренним конфликтом. «Всё, что не по вере, то грех», — так сказано в Библии (Рим. 14:23), и это серьёзно. Воля Божья — соединение половинок, всё же остальное — грех. Пока она не изживёт последствия своей сватовской деятельности, ей бессмысленно вступать в брак — она будет несчастной. Впрочем, бессмысленно и не вступать — тоже будет несчастной. Но изживание греховных поступков прошлого невозможно без осознания, почему ей становилось легко, когда младший брат из её жизни удалялся. Осознание — большой труд; ведь это противостояние кодировкам матери на то, что брат — хороший. Такова структура её неврозов: мать — корень, брат — ствол, а экстрасенсы и прочие Зины и Костики — ветви и листья. Так что до тех пор, пока она позволяет «наезднику» из её тела мировоззрения управлять ею, как зашоренной лошадью, — счастья ей не видать.

Неверные в жизни поступки бесследно не проходят: меняя психику, они усложняют будущие взаимоотношения, как это произошло в случае В. и П., и выявить их для покаяния подчас сложно. Тем приятнее, когда они выплывают наружу.

Итак, возвращение брата домой, среди прочего, проявило некрофилическую жизненную установку «В». во всех её межличностных отношениях, — вожделение «победить» тех, кто её дома притеснял.

Выражая мысль иначе: подобная жизнь есть постоянное противостояние. Все окружающие люди существуют лишь постольку, поскольку они ассоциируются с тем или иным врагом детства. Не врагов попросту не замечают.

Четыре человека окружали В. в её семье — мать, отец, брат и дочь. Трое определили её характер от самого детства — отец, мать, брат. (Дочь — лишь продолжение взаимоотношений с ними.) Все трое сковывали её свободу — и со всеми она боролась. Побеждать она решила начать, разумеется, с самого слабого, беззащитного звена цепи — отца. (Не стоит отца идеализировать. Когда сын принёс домой чемодан денег, отец не сказал: «Сын, не делай того, что делаешь. Ты не только свою душу погубишь, но и души тех, кто окажется рядом. Одним только своим присутствием будешь портить воздух». Нет, этого он не сказал. Но он сказал другое: «Ух ты, как здорово! Давай пересчитаем, сколько здесь!») Первый муж «В». и был символом её отца, психологическим — безвольный, водимый и пьющий. От отца биоритмического в нём не было ничего, только садомазохистская надстройка. Победа над мужем была полной — он был смят и уничтожен. Разумеется, в финале она не преминула встать в позу «обижена-опозорена» и всё свалила на него. Разумеется, были и ещё «отцы» (рационализация: «мужчинам я нравилась», а ведь кто не знает, что без авансов мужчину не расшевелить?), их она «кидала» (с непременным видом «обижена-опозорена»), как того яблочного купчика, без труда и мало замечала. Делала это, кстати, достаточно жестоко. П. это почувствовал на себе: ведь после трансформации В. в «В». П. для неё стал не более чем аналогом отца, человеком, к которому в доме даже дочка «В». относится с хамским пренебрежением. Отсюда величайшее благословение биоэнергоритмического тождества с отцом В. (в её генитальной ипостаси) превратилось, при возвращении В. в анально-накопительское небытие, в кардинальную противоположность — величайшее проклятие. П. стал для неё как бы первым мужем, с тем, однако, отличием, что первый муж был более в её психике значим: мог дать в морду.