Подноготная любви

Мы привыкли слышать от садомазохистов (актёров, администраторов, жрецов верноподданных идеологий), что врач — это благороднейшая из профессий, а потому представители этой профессии — наиболее близкие к совершенству люди. Действительно, всякий врач, получая диплом, даёт клятву Гиппократа в том, что он будет с любовью служить обратившимся к нему за помощью. Если подобного рода клятвам верить, то можно только удивляться, почему после посещения поликлиники остаётся в душе какой-то странный осадок, который при психокатарсическом рассмотрении оказывается конгломератом психоэнергетических травм. Но и без опыта лечебного психокатарсиса всякий способный к обобщениям человек, узнав, что появился очередной маньяк, расчленяющий тела своих жертв, внутренне уже догадывается, что, если это произошло не в пролетарском районе, то, вероятнее всего, маньяк по профессии — врач. Читая газетные отчёты о судебном над ним процессе, не удивляешься, что ещё до того как ему пришлась по душе эта «благороднейшая из специальностей», он отличался повышенной жестокостью, тягой к актёрству, и речи его были убедительны. Что естественно, ведь все эти черты характера взаимосвязаны. То, что среди врачей доля ярких некрофилов существенно больше, чем в среднем по населению, соглашается всякий медик, хоть немного проработавший в медицинском коллективе. Сомневаются в этом обычно люди, к этой среде внешние, то есть те, которые врачам выгодны: от них зависят заработки врачей.

Врачи — тип несколько иной, чем актёры: в отличие от актёров они не склонны афишировать постыдные ненормальности своей профессиональной и интимной жизни и с б`ольшим, чем актёры, трепетом относятся к процессам пищеварения и испражнениям (или — в инверсированной форме — цинично).

Следующая специальность, о которой мы привыкли слышать, что она исключительна по своему благородству, — это профессия учителя. Случаи патологического садизма учителей по отношению к детям настолько часты, что начинаешь догадываться, что большинство учителей такие, просто до времени себя не проявляют. Есть учителя, которые наоборот слишком много говорят о достоинстве ученика, высоких идеях и т. п. Это то же самое, только наоборот, всё по тому же принципу инверсии, который подробнее мы обсудим позже. «Лучше» всех организуют «учебный процесс», как известно, иезуиты.

Иезуиты — это монашеский орден, самый, как они утверждали, христианский, который в истории отличился тем, что не осталось ни одного преступления, подлости или гнусности, к которой они не прибегли для достижения светской власти, а тем самым и власти над умами. Известные слова «цель оправдывает средства» — это их лозунг. Естественно, кто как не такого сорта люди успешнее других смогут калёными гвоздями фиксировать в телах памяти учащихся «знания», которые по первому требованию будут отчеканены? Такого рода обучение, действительно, должно приводить — и приводит — к воспитанию великих актёров, модных врачей и иезуитов-учителей. Способности давать такого рода воспитание надо бы стыдиться, ан нет, в некрофилогенной культуре этим чванятся. Гитлер не скрывал, что именно у иезуитов выучился многому.

Л. Н. Толстой, великий интуитивист и образованнейший мыслитель, предвосхитивший знания своего века на десятки лет, в своё время оставил университет не потому, что не хотел учиться, а наоборот, именно потому, что учиться хотел, но только по-настоящему — и оказался прав. Не умея объяснить причин своей антипатии, Л. Н. Толстой не приемлил и модных врачей, и учителей толпы, и приводящих в восторг публику актёров.

Елена Уайт, величайшая из женщин-писательниц, на пути познания тоже продвигалась семимильными шагами самообразования и разве что не в первой молодости перестала заблуждаться относительно модных врачей, актёров и учителей…

— Как?! — может возмутиться кое-кто из учительского корпуса. — Вы назвали самые лучшие из профессий! И пытаетесь нам доказать, что всё, во что верят все, — наоборот! Что носители наиболее почитаемых профессий опасные, отвратительные люди. Может быть, вы осмелились и художников в этот список зачислить?

— А как вы догадались?

— А?.. Э-э… Но какие же, в таком случае, остаются профессии? Разве ещё остались не охаянные?!

Профессий (по справочнику) тысячи и даже десятки тысяч. Истинная их ценность определяется исключительно тем, выбрана ли она человеком по велению сердца, в смысле абсолютной, вселенской гармонии. На словах с таким определением ценности профессии согласны все. Но почему же, в таком случае, всеобщим оказалось мнение, что из десятков тысяч профессий ценны лишь десяток-другой? И притом те, которые облюбовали яркие некрофилы? Тот из читателей, кто сможет ответить на этот вопрос с использованием категорий «подавляющий индивид», «внушение», «гипнабельность толпы», сразу же окажется, с одной стороны, на пороге удивительных открытий относительно реальных закономерностей мира, а с другой — явно не среди большинства. И то, и другое заманчиво.