Подножье тьмы

Вспомнив о газетах, он купил «Новости» и дежурный криминальный листок, дешевый даже по виду. В перерывах между звонками внимательно просмотрел хронику.

"Зам главного прокурора, – сразу наткнулся он в «Новостях»– ответил на вопросы нашего корреспондента, обратившего его внимание на многочисленные слухи о похищениях детей в Кировском, в Железнодорожном и в Октябрьском районах.

Слухи не соответствуют действительности, ответил зам главного прокурора. Речь может идти только о случаях, когда дети сами отбивались от родителей, но помнили приметы своих домов, и оставшиеся неизвестными добрые люди возвращали их родителям. Два случая, впрочем, можно расценивать как возможную попытку похищения. Некая неизвестная завлекла детей далеко от их домов, но в обоих случаях возможной похитительнице что-то помешало.

Не вижу никаких оснований для паники, заявил зам главного прокурора. В городе идет плановая работа по стабилизации криминогенной обстановки. Фоторобот подозреваемой, составленный по описаниям свидетелей, разослан по отделениям.

У меня, добавил интервьюированный, есть своя версия, реально объясняющая все случаи пропажи детей.

Какая?

В интересах следствия обнародовать эту версию пока рано. Но работа ведется, уголовное дело заведено. Виновные будут наказаны".

Невнятно, подумал Шурик. Сказано для успокоения. Но дым идет, идет дым…

Забегая второй раз домой, и не найдя Симы, он увидел во дворе соседского Мишку. Тот катал мяч, давно забыв о своем приключении.

– Мишка, – строго спросил Шурик. – Ты где болтался целые сутки?

– А жвачка у тебя есть?

– Держи. Так где, говорю, болтался?

– С тетей гулял.

– Подожди, – поймал его за руку Шурик. – Правда, с тетей?

– Ага.

– Что за тетя такая?

– Печальная, – довольно ответил Мишка, обдирая обертку с жевательной резинки.

– Как печальная? – удивился Шурик взрослому слову. – Почему печальная?

– Она плакала.

– Как плакала?

– Так. Слезами.

– Ты ее обидел?

– Я ел мороженное.

– Какое?

– С шоколадом. Я такое никогда не ел. Мне мамка не покупает.

– А печальная тетя купила?

– Ага. Я ей честно сказал, такое не бери, оно дорогое. А она купила.

– Потому, наверное, и заплакала? Жалко стало?

– Ты чё! Она сама по себе плакала. Я ел мороженное, а она плакала. Говорит, ешь, Олежка. Я говорю, я – Мишка. А она все свое, ешь, Олежка. Я и стал откликаться. А то бы ведь не купила.

– Ты хитрый, смотрю.

– Ага.

– Почему все же тетя плакала?

Мишка пожал узкими плечами:

– Смотрела на меня и плакала. Мама говорит, что я урод. Может, она тоже так подумала.

– Она не обижала тебя, эта тетя?

– Ты чё!

– Она что-нибудь говорила?

Мишка пожал плечами.

– Или она молчала?

Мишка снова пожал плечами.

– Как она выглядит, эта тетя?

Мишка пожал плечами.

– Не будь уродом. Она высокая?

– Высокая.

– Как я?

– Выше.

– Подумай. Как выше? Я высокий. Она, правда, выше меня?

Мишка твердо стоял на своем:

– Выше.

– А волосы? Светлые? Черные?

Мишка пожал плечами.

Ничего толкового от Мишки Шурик не добился. Урод, а не мальчишка. Высокая и красивая – это для словесного портрета мало. Печальная. Часто плачет. Женщину с такими приметами мудрено найти. Но высокая. Впрочем, мышонку и кролик кажется высоким. Урод Мишка. По его словам получалось, его целые сутки кормили мороженным и целые сутки высокая тетя плакала.

Заплачешь, глядя на такого урода.

– А ночевал ты где?

– У тети.

– Дом не запомнил?

– А зачем?

– Как ты домой попал?

– Мы с ней гуляли, я свой дом увидел.

– И убежал?

Мишка пожал плечами.

– Она сама тебя привела к дому?

Мишка пожал плечами.

Точно, урод!

3

Иванькова, по наблюдениям Шурика, тоже была уродкой.