Подобие жизни

— Я понимаю, влюбился в девушку. Да ещё буквально только что. В такие периоды человек ведёт себя, как идиот. Думаю, если она сейчас выглянет в окошко и попросит тебя спрыгнуть с этой крыши, ты с радостью выполнишь просьбу. Чёрт с тобой, пусть едет. Но подумай вот о чём — наше дело плохо пахнет. И чем дальше, тем запашок сильнее. Ты уверен, что девчонке не грозит опасность? Если мы залезем в какое-нибудь осиное гнездо, её могут покусать с нами за компанию. Стоит оно того? Во-о-от, наконец-то в твоих глазах проблеск разума. Дошло, почему клиент наблюдать со стороны должен?

Трофим действительно изменился в лице. Ушло выражение упрямого высокомерия, которое свойственно большинству оверов, и парень снова превратился в самого себя.

— А ведь вы правы. Как всегда. Но если я откажу, она же ведь обидится!

Владислав пожал плечами:

— Конечно. И обида её будет громкой и страшной.

— А мне нравится её страстность, — улыбнулся вдруг парень.

— Ох, детишки, — оперся спиной о холодный бок флаера бывший полицейский, — ты сейчас путаешь страстность и истеричность. Когда романтизм схлынет, Ларисочка примется портить тебе кровь, и через пару лет близкого общения твои руки будут трястись, а голова поседеет.

— Неправда, — покачал головой парень, — она просто эмоциональная. И это прекрасно.

Пару секунд Влад, не мигая, смотрел на бывшего практиканта, потом вздохнул и покачал головой:

— Ладно. Ты сейчас глух к доводам разума. Да и не моё это дело. В общем, пусть любовь всей твоей жизни летит с нами. Но из флаера не выходит. Будет сидеть внутри вместе с Мэри. Такой вариант тебя устраивает?

— Полностью, — просиял Горохов и полез наверх.

* * *

О бывшей жене Семёна узнать ничего не удалось. Ни о рейтинге, ни о месте жительства, ни о смерти, если она была — ничего. Словно женщина никогда не существовала. Возможно, она сменила имя, но и это по закону должно было отображаться в общей базе. Прошли те времена, когда люди исчезали просто так. Оставался только один вариант, и Владислав решил его проверить.

И не ошибся. Оказалось, в тот самый день, когда Семён развёлся, получил статус совершеннолетнего и погиб, Зоя Игоревна отказалась от гражданства. А значит, ей удалили шунт, отключили чип и стёрли из общей базы, оставив лишь краткую заметку в отделе миграции. Получалось, она покинула общество более пятидесяти лет назад, и найти её теперь было невозможно.

А вот шестеро руководителей испытательного полигона «Бог здесь не живёт» не скрывались.

Двое были мертвы. Один скончался ещё тридцать лет назад, второй в прошлом году.

Третий, точнее, третья, проживала в доме престарелых с психиатрическим уклоном.

Четвёртый сразу после закрытия игры переехал на постоянное место жительства в Чангши и оборвал всякие контакты с русскоязычным городом.

Пятый и шестой жили и здравствовали здесь, в Мегаполисе.

* * *

Абсолютно седой мужчина, чьё лицо покрывала густая вязь морщин, словно он никогда не слышал о ботоксе, щурился и гневно вещал:

— Молодой человек, если вам нужен зачёт, выучите как следует, подключитесь к ВУЗу, когда откроют доступ в Виртоград, и загрузитесь в кабинет. Искать преподавателя в реале и отвлекать его от дел, тем более первого января, вопиющая наглость и беспардонность!

— Но я не ваш студент, — попытался вклиниться в гневный монолог Кондратенко.

— Тем более, юноша! Я не собираюсь разгребать авгиевы конюшни после коллег! Идите и нервируйте того, кто рискнул взять вас на обучение!

— Я вообще не студент и беспокою вас по другому делу!

— Да? — немного успокоился старик. — Я вас слушаю.

— Мы из сыскного агентства, расследуем ночной инцидент, — влез в разговор Горохов. Из-за которого и закрыт цифровой город.

— Прекрасно, молодые люди, прекрасно. Такое бедствие нельзя оставлять без внимания, очень рад, что власти держат руку на пульсе. Но чем я, простой преподаватель математики, могу помочь?

— Не могли бы вы рассказать нам о вашем участии в эксперименте «Бог здесь не живёт?» Конкретно о том, почему проект закрыли, и что произошло с Гороховым Семёном.

Мужчина побледнел, потянулся к кнопке выключения, но потом опомнился и отдёрнул руку:

— Простите, молодые люди, но рассказывать что-либо я не имею права. Когда-то давно мне пришлось подписать бумаги о неразглашении, срок давности ещё не истёк. Семья Гороховых за болтливость мне обнулит счёт и отправит в Австралию. А я уже, знаете ли, не в том возрасте, чтобы менять образ жизни.

— Мне можно, — провёл запястьем над сканером Трофим, — я и есть Горохов.

Лицо математика на миг озарилось голубоватым светом, когда ему пришла информация о Трофиме. Прочитав, он удивился:

— Совершеннолетний? Интересно. А кем, позвольте спросить, вы приходитесь Семёну Зигфридовичу?

— Родной племянник.

— Хм, — откинулся на спинку кресла мужчина. — И всё же. Юноша, которого я изначально принял за студента, к вашей семье явно отношения не имеет. Как и та прекрасная молодая особа, которая заглядывает в камеру из-за вашей спины.

— Лариса, будьте добры, отойдите, — недовольно сказал Владислав.

Девушка нахмурилась, но послушалась.