Подобно огромному неподвижному камню

Рамеш называет это явление, которое является неизбежным в жизни каждого индивидуума, маятником, качелями. Мой ум так рисует следующую ментальную картину этого маятника:

Я, Гейнер, сижу в лодке посреди быстро текущей реки, не имея никакой возможности управлять ею. Иногда, когда вдоль берега реки идет наблюдатель, он видит меня сидящим в лодке и плывущим вниз по реке жизни. А иногда есть только "я" в этой лодке, а на берегу никого нет. Похоже, жизнь и представляет собой такого рода колебание между мной сидящим в лодке, и НИМ, идущим по берегу — и каким-то образом это кажется довольно приемлемым. Похоже, всегда сохраняется шанс — в тот или иной момент — взглянуть с берега на то, что происходит в лодке; в лодке, которая именуется жизнью.

Гейнер.

* * *

Бомбей, 12.10.1995 г.

К Рамешу меня привели разочарование и отчаяние. Четырнадцать лет духовного поиска, вначале с Раджнишем, позже — с Пунджаджи. Как только я прочел первые страницы книги Рамеша, я почувствовал, что должен немедленно с ним встретиться. А когда я с ним встретился, произошло очень простое, но изменившее всю мою жизнь понимание. Впервые у меня возникла мысль, что в этом организме тела-ума просветление может не произойти в течение этой жизни. Я был глубоко поражен истинностью такой возможности. До встречи с Рамешем такая мысль никогда не приходила мне в голову. За все эти годы я был так занят усилиями по достижению просветления и находился в таком напряжении, что я был буквально одержим этой идеей. Когда же до меня дошла вероятность такой возможности, все поиски и действия были тут же прекращены. Это случилось в одно мгновение.

Во время пребывания с Раджнишем то переживаемое мною отчаяние смягчалось предлагаемым развлечением духовного характера, что в свою очередь порождало множество духовных переживаний. Однако в конечном итоге я стал более несдержанным в своем поиске, и мое отчаяние усилилось.

Настоящее разочарование и отчаяние наступило, когда я познакомился с Пунджаджи. Он говорил только о просветлении. Он даже несколько раз объявил меня просветленным. Но я всегда чувствовал, что пока остается хотя бы единое сомнение, просветление не может произойти. Что вызывало особую трудность в общении с ним, так это то, что он всегда говорил с точки зрения одного индивидуума, обращающегося к другому. У меня всегда было чувство, что я должен действовать как просветленный. Это означало, что я всегда должен был быть хорошим, исключив плохое. Это ожидание было невыносимым. Через два года напряжение и отчаяние достигли такой силы, что мне пришлось уйти.

Сегодня, два года спустя, я не могу сказать, что моя жизнь на самом деле улучшилась. Однако господствует абсолютная уверенность в том, что ничто не находится в моих руках. Я ничего не могу сделать для того, чтобы вызвать просветление. Для такого безумного ищущего как я, это понимание означает не что иное, как смерть. Страдание и счастье понимаются как Бог есть страдание и Бог есть счастье.

Мадхукар.

* * *

Россдорф, Германия, 19.12.1995 г.

Когда-то, в начале 1939 года, я пришла в этот мир маленькой девочкой. Помню, что какое-то время я была очень счастлива. Начало второй мировой войны было для меня ужасным периодом жизни, наполненным драками, насилием, болью и горем. Это было подобно пребыванию в аду. За годы своей жизни я прошла через огромные страдания, через рак и смерть своего любимого старшего сына и, наконец, через страшные мучения, связанные с духовным поиском.

В течение сорока лет я искала Бога в церкви, но так и не нашла. Затем я искала счастья в личных отношениях — и не нашла его. Затем, когда эти отношения распались, я начала самостоятельную жизнь. Именно тогда я совершила свою первую поездку в Индию, где спустя три года я нашла своего любимого гуру, Рамеша Балсекара. Наверное, лучше сказать, что это он нашел меня. Он ввел меня в эти отношения, отношения между гуру и учеником, с невероятной силой, над которой у меня не было никакого контроля. С того времени я напряженно работала, чтобы заработать деньги, необходимые для того, чтобы отправиться к нему при первой возможности. Находясь в Индии, я внимала его словам. Я посетила, наверное, пять двухнедельных семинаров и несколько раз посещала его в его бомбейском доме, где он живет со своей женой Шардой.

Вначале самой важной вещью для меня были его слова. Они были подобны мощным ударам молота, разбивавшим все надежды, мечты и концепции маленькой девочки, теперь уже женщины. Эта работа молотом продолжалось год за годом. При параллельном чтении его книг разрушение шло полным ходом. Любопытно, что года через три во мне возникло особое желание. Я слушала слова Рамеша, и вдруг во мне родилась неуемная жажда просветления. Я думала о просветлении как о конце поиска, как о месте любви. И я хотела, чтобы мой гуру дал мне его, хотя он и говорил мне, что гуру не может сделать этого. По мере того, как стремление к просветлению росло, усиливалось и страдание.