Подонок

– Саша… так у нее получается лучше?

– У нее получается по-другому. И к тебе она не имеет отношения.

– Прости. – Я вздыхаю. – Ты хотел творческую фотосессию, а получил съемки школьного альбома.

– Я не в накладе. На то, чтобы научиться позировать, уходят годы. Модель – непростая профессия.

– Но ведь есть девушки, которым это дается. Они постоянно выкладывают фотки в инстаграм, заказывают фотосессии в студиях и даже борщ варят в прямом эфире.

Андрей с заботой, любовью к технике, убирает камеры в рюкзак и садится на корточки возле моего стула. Его пальцы выводят замысловатые узоры на моем колене, и по телу распространяется нега. Приятная, сладкая дрожь от простейшей ласки.

– Проблема в том, Цветочек, что заказывая фотосессию для инстаграма, модель не боится фотографа.

– Я тебя не боюсь.

– Боишься. И если я сейчас поступлю, как подонок, ты испугаешься еще больше.

Иногда я упряма. Иногда безумно упряма, во вред себе, в пику всему миру. Вот и сейчас я качаю головой и хмурюсь. Не боюсь.

– Ты меня провоцируешь, Цветочек.

Он приближается к моим губам, так близко, что я чувствую горячее дыхание.

– Или приглашаешь?

Андрей поднимает руку к моему лицу, большим пальцем касается нижней губы. Тонкий атлас сейчас кажется мне слишком грубым.

Не знаю, о чем Тихомиров думает, но его глаза медленно темнеют. Ненавязчивый запах парфюма сводит с ума. Словно зачарованная, я наблюдаю за его лицом, ловлю малейшие изменения и сражаюсь с бешеным сердечным ритмом.

– Вот видишь, ты уже боишься. – Он мягко улыбается.

Но я все еще упряма. Упрямая, но послушная, готовая просить, если бы только знала, о чем. Мне трудно дышать и то жарко, то холодно. В голову лезут совершенно ненужные мысли, вгоняющие в краску.

И… черт возьми, он прав. Я боюсь. Только не так, как жертва боится похитителя, а так, как девушка, почти не целовавшаяся, боится вдруг остаться наедине с мужчиной, к которому ее очень тянет. Так сильно тянет, что вожделение накрывает с головой.

Сильные руки опускаются мне на бедра, легким движением мужчина одновременно поднимает меня на руки, а губы обжигает глубокий властный поцелуй.

Кровать теперь стоит далеко, там, куда не достает свет из окна. Мне непривычно и неуютно, когда я опускаюсь на мягкое покрывало. Я с шумом втягиваю воздух. Со странной противоречивой смесью страха и любопытства смотрю, как нарочито медленно Андрей расстегивает рубашку. Пуговица за пуговицей, мучительно и долго.

Дает шанс отказаться? Остановится, если сейчас я признаю его правоту и скажу, что боюсь. Правда, тогда он уйдет, и поэтому я прикусываю язык.

Я столько раз наблюдала за ним на пляже, видела его без одежды, но тогда, издалека, сквозь небольшое чердачное окошко, Андрей казался красивым и спортивным, но все же обычным. А сейчас он выглядит нереальным. В его присутствии я чувствую себя совсем маленькой. Глупой, наивной, неумелой.

Он снова склоняется надо мной, чтобы поцеловать. Медленно, смакуя мгновения, когда чужие губы становятся самыми желанными. Я отвечаю, как умею, и вскоре поцелуй превращается в гонку за ощущениями. Я исследую пальцами напряженный рельефный торс, а Андрей запускает руки в мои волосы.

– Жалко кудри.

– Тебе больше нравятся длинные волосы?

– Мне нравишься ты. Хотя с длинными было бы удобнее делать так…

Он зажимает в кулак прядь моих волос, заставляя выгнуть шею. Покрывает чувствительную кожу горячими влажными поцелуями. У меня вырывается тихий протяжный стон, а живот сводит сладко и болезненно одновременно.

Я падаю в темный омут. Не имею права сгорать от прикосновений этого мужчины, но тело меня не слушается. Да и разум отказывается лишать себя удовольствия. Никакие преграды не способны противостоять такому.

Сложно поверить, что именно Андрей вызывал во мне дикий, животный страх. Что это он засунул меня в багажник и увез так далеко, как смог. Что это его жизнь я разрушила, и что он в ответ пытался разрушить мою.

Но все, чего мы добились, это страсть. Оглушающая, лишающая воли страсть. Она не должна была возникнуть, но поделать с ней никто ничего не может.

В Андрее Тихомирове будто живут двое мужчин. Один ненавидит себя за желание ко мне, впивается болезненным властным поцелуем в губы, сжимая волосы, перехватывая мою руку. А второй медленно и нежно доводит до исступления.

Он спускается к груди, не забывая покрывать поцелуями плечи, втягивает в рот напрягшийся сосок – и я задыхаюсь, забывая как дышать. Меня не покидает мысль, что вместо постепенного изучения собственного тела, я бросаюсь в самое пекло.

Между ног все пульсирует, прикосновение грубых пальцев к набухшему влажному клитору сродни разряду тока. Я теряюсь в водовороте ощущений, не чувствую времени, вообще не чувствую ничего, кроме губ и рук на себе. Сколько времени длится эта пытка? Не знаю, но с каждой минутой мне кажется, что еще вот-вот – и я сойду с ума.

– Хватит, – задыхаюсь. – Ну, пожалуйста…