Подонок [сборник]

Он обнял меня за плечо, и мы пошли. В соседнем кабинете, чуть поменьше размером на диване сидели двое его коллег. У каждого из подмышечной кобуры торчала коричневая рукоятка пистолета.

Посреди комнаты стоял металлический стул, на который меня посадили.

— Это Артем, — улыбаясь, представил меня Шмелев, — он справится. Мы с ним не раз в мешках на чердаке кайфовали в детстве. Его приятели усмехнулись. Один, зайдя сзади, завел мои руки за спинку стула и застегнул на них наручники.

Я вопросительно уставился на Сашку, который сел напротив меня на диван. Но он только улыбался моему непониманию. Казалось, что это его забавляет.

— Выводи, — сказал он тому, кто продолжал сидеть на диване и парень быстро выскочил в коридор, распахнув настежь дверь.

Через мгновенье я услышал металлический звук отпираемой двери и требовательный голос того парня:

— Выходи на допрос!

Стоило мне из любопытства повернуться в сторону открытой двери, и на моей голове оказался полиэтиленовый прозрачный мешок. Я обернулся в сторону Шмеля и увидел его перекошенное от злости лицо. Сквозь замкнутое полиэтиленом пространство я услышал его искаженный не поддельной ненавистью голос, прорывающийся через шелест мешка:

— Ну что, подонок, будешь говорить!

Опять «подонок» — подсознательно подумал я и, остолбенев, не понял к кому он обращается. Но лицо Сашки находилось так близко от моего и смотрело в упор, что мне не оставалось иного как подумать о себе.

Решив, что он чокнулся на почве белой горячки, я попытался резко встать, но почувствовал, что тот парень сзади поставил ногу прямо между металлических браслетов на моих руках, так словно пытался притянуть мои кисти к полу, заставив распрямить напрягаемые мной локти.

Шмель лихо обернул скотч вокруг моих ног, так что они прижались к ножам стула. Я почувствовал, что не могу ими двинуть. Резкий вздох облепил мое лицо пленкой, заставив почувствовать резь в глазах и удушье. Парень позади меня тоже стал кричать о каких-то кражах.

Прерванное полиэтиленом дыхание вырвалось наружу кашлем. Через помутневшее нутро пакета я успел рассмотреть, что именно Сашка одной рукой затягивает мешок на моем горле, продолжая, что-то выкрикивать в образовавшемся вокруг меня тумане.

Я закричал что есть мочи и вспомнил, как мы учились на чердаке прорывать полиэтилен, изо всей силы вздохом затягивая его в рот, а затем перекусывая зубами. Я, что есть силы, вобрал в себя воздух, но мешок только обтянул мне нос и губы, едва прикоснувшись к передним резцам зубов. В этот момент я понял, что мое дыхание не насыщает легкие. Собрав последние силы, оттолкнулся носочками ног, наклоняя корпус со стулом назад. Но тот парень позади меня знал свое дело и я опять в бешенстве заорал что-то невразумительное.

В этот момент хлопнула дверь, и я почувствовал, как кто-то вошел. Ну, теперь мне точно конец, — подумал я, втроем они меня скрутят в бараний рог.

— Все, все! — тихо зашептал вошедший, сдергивая с меня мешок, наклонившись ко мне и прислоняя палец к своим губам. Делая мне знак, чтобы я молчал.

Даже если бы я хотел что-то сказать, то не смог. Мой организм усиленно насыщался кислородом, изрыгая наружу хрипы, с наслаждением поглощая прокуренный кабинетный воздух.

Я в упор глядел на Шмелева, который ножницами срезал скотч с моих ног и, кивая вошедшему, спрашивал:

— Ну как он? Крякнул?

— Уверен, через минуту постучит три раза, как я ему сказал, — спокойно отвечал тот.

Через несколько секунд наручники были сняты и Шмель извиняюще трепал меня по волосам:

— Ладно тебе, Артем, ну это же шутка такая. Надо было, чтобы гаденыш один тебя увидел в мешке. Пойдем по стопке дерябнем.

Теперь я понял, что оказался наглядным примером колки попавшего в оперские лапы преступника.

Я не возмущался. Только подумал, что за прошедшее двадцатилетие у милиционера Сильвера выросла целая плеяда воспитанников, готовых его заменить на страже порядка. Их методы не сильно отличаются, но они не бьют детей и подростков по ушам и действуют более гуманно, ставя спектакли с участием своих друзей.

Видя вокруг улыбающиеся лица оперативников и чувствуя плечами их дружеские похлопывания, я хотел рассказать им про их предшественника Сильвера, но решил не будоражить прошлое. Успокоился и представил, как все это выглядело со стороны: мое сопротивление, утробные вопли из мешка, крики оперативников, ерзанье на стуле.

— Шмель, мог и предупредить, — обратился я к Сашке укоризненно, радуясь, что ошибся по поводу белой горячки.

— Ты что! — возмутился он, у тебя бы никогда так достоверно не получилось! Ты же не артист!

— Ну да, — согласился я, — не артист. Но все же страшновато! Хрен знает, что вам ментам в голову взбредет. Вы же пьяные все!

В этот момент в металлическую дверь в конце коридора раздался одинокий стук.

Все затихли. Выходивший оперативник многозначительно поднял палец вверх. Но стук больше не повторился, и он немного разочарованно сел на диван. Как только он откинулся на спинку, снова раздался стук, но уже громче. Оперативники переглянулись. Но никто ничего не сказал.