Подонок, ты будешь думать, что меня больше нет. Книга 2

Я читала жадно и была рада тому, что в это мгновение рядом со мной был Винченсо, ведь усвоить эту информацию было тяжело и больно. Наркозависимая. Я видела, что Фелиса менялась, но даже не предполагала, что эти изменения могли быть по такой причине. И какая же злость меня взяла из-за злости на парня, который ее подсадил на запрещенные вещества. Желала ему мучительной смерти. Он пользовался моей сестрой. Подкладывал сначала под Джовани, а потом и под других мужиков. А она верила его словам. Думала, что этим помогает.

— Откуда эта информация? — спросила, отдавая Медичи планшет.

— Из той организации, в которой Фелиса продавала свое тело.

— Ты… ты читал это? — спросила запнувшись.

— Не все.

— Почему?

— Мне неинтересно.

Стало немного горько от этих слов. Задавала Винченсо этот вопрос не просто так. О нем тут тоже было несколько строчек. Именно Медичи стал причиной первоначального срыва Фелисы. Она его любила. Хотела быть с ним и даже обманом отдала ему свою девственность, но потом была очень грубо отвергнута. Настолько грубо, что это повлекло за собой сильную депрессию. И в этот период Фелиса встретила этого Ардженто. Он воспользовался состоянием моей сестры. Влюбил в себя и дальше тянул из нее выгоду. Временами он бросал Фелису, а она бежала к нему, или пыталась найти помощь на стороне. У Ксиана, Дарио или Винченсо.

Меня раздирал жаль от того, что Фелисе пришлось такое пережить. Но, в тот же момент, мне впервые за последнее время… Хотя, нет, впервые за всю жизнь, захотелось разбить ей лицо. Вот же сука. Я же могла помочь ей. Если бы она ранее рассказала мне обо всем, для Фелисы я бы сделала все. Но она этого не сделала. Не искала моей помощи. Она топила меня в грязи. В той информации была запись о том, что несколько раз снявшись в порнографических роликах, она делала себе кудряшки и ставила условия, что партнеры по съемке должны были называть ее Ромолой.

Я вспомнила о словах Винченсо. Ранее, думая, что я Фелиса, он однажды сказал, слова, которые дали мне понять, что сестра пыталась меня подложить под него в обмен на помощь. И я вспомнила ту фотографию, которую мне дала мама в Дзоньо. Она просто решила, что на ней была Фелиса со своим парнем, но мне уже казалось, что, прифотошопив именно меня к Ксиану, она и тут хотела совершить что-то не очень хорошее. Та фотография меня не особо волновала, поэтому в своих мыслях я быстро переключилась на другие, не менее горькие, жженые мысли. Но, значительно позже я все же узнаю, что Фелиса этой фотографией хотела настроить Винченсо против меня и Ксиана. Она знала, что Ян тогда следил за мной и могла разыграть из этого связь. Вообще, Фелиса многое сделала, пользуясь нашей внешней схожестью. Многое будет вылазить намного позже. Она умерла, но после себя оставила столько грязи и горечи. А я все не могла понять почему. Хотя, ответ был очевиден. Винченсо Медичи. Фелиса до конца его любила и не могла принять того, что он ее так грубо отверг.

Единственной загадкой для меня оставалось ее прощальная записка. Именно из-за нее, чувствуя безысходность и боль сестры, я поехала в Милан. Но, если Фелиса меня ненавидела, зачем писала мне те строки? Этого мне уже было не суждено узнать. В этот момент, сидя на коленях у Винченсо и, чувствуя, как он еле ощутимо большим пальцем гладил мою ногу, я наконец-то отпускала мысли о своей сестре.

Разве что все еще оставалась злость на этого Ардженто. Но, как я позже узнаю, этот парень уже мертв. Его застрелили в собственном доме. Он это заслужил.

***

Прошла неделя моего пребывания в больнице. С одной стороны, мне не нравилось находиться в палате. Белые стены и запах лекарств угнетали. Но, с другой стороны, это время считала самым счастливым за всю свою жизнь. А все потому, что Винченсо был рядом.

Я все больше млела всякий раз, когда Винченсо садился на край кровати и опять вплетал пальцы в мои волосы, начиная перебирать кудряшки. Всякий раз у меня по коже бежали мурашки и хотелось закрыть глаза, просто наслаждаясь ощущениями.

Правда, стоило мне закрыть глаза, как перед глазами возникали совершенно другие картинки. Например, то, как Винченсо, поставив меня на четвереньки около края кровати, наматывал мои волосы на ладонь и, сжимая их в кулаке, сзади жестко вколачивался в мое тело, пальцами второй руки до красных отметин сжимая мою попу. Да, грубо и, ко всему прочему, тогда эта близость была не особо по моей воле, но все равно от этих воспоминаний, кожу начинало покалывать и внизу живота все ныло.

Я видела, как Винченсо смотрел на меня. Понимала, что желанна для него. Один раз, когда я принимала душ, далеко не сразу поняла, что Винченсо зашел в ванную. Стоял опершись плечом о стену и положив руки в карманы брюк. Смотрел на меня. Пожирал взглядом. И даже в его обычно нечитаемых глазах я в тот момент увидела отблески жестких, извращенных мыслей. Но пока что Медичи меня не трогал. Лишь немного позже, когда он был вынужден на два дня вернуться в Сицилию, перед своим отлетом он поцеловал меня.