Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!

– Но люди могут сказать: «Этот человек утверждает, что я могу получить просветление, сделав вдох. Что все это значит?»

– Да, это говорит разум. Конечно, многие люди имеют свое мнение о том, о чем я пишу, и отвечают, что это бесполезно.

На самом деле, именно это я и думал. Это бесполезно.

Мое сознание выдало еще менее лицеприятные вещи, когда он высказал еще одно якобы практическое наставление: «Другая очень действенная вещь заключается в том, чтобы осознать внутреннее энергетическое поле своей сущности».

Понимая, что сижу перед камерой, я решился использовать старый трюк и выпустил «циника», который не должен быть мной (хотя в тот момен он вполне мог быть мной).

– Энергетическое поле. Эти два слова в два счета могут взорвать мозг скептикам.

– Да. Сейчас мы говорим о людях, которые погружены в свой разум. Они даже не пытаются попробовать что-то новое.

Я сказал, что все мои попытки оставаться только в Сейчас разочаровали меня и только добавили чувство вины. Это как будто новый слой поверх обычного умственного мельтешения. «Я думаю все время, – сказал я, – и поэтому не могу быть связанным с Сейчас, и теперь чувствую себя виноватым из-за этого».

– Да, и Вы очень точно описали происходящее, это именно новый слой мысли. Этот слой говорит: «Видишь, не получается. Я не могу не думать». А это еще больше мыслей, – сказал он, посмеиваясь.

– Как же из этого выбраться?

– Вы просто видите, что это очередная мысль. И, понимая это, Вы просто уже не связаны с ней.

От этого у меня заболела голова. Эта дорога определенно никуда не вела. Заметив, что Энтони не сводит глаз с часов, я решил сменить тему. И дальше Толле сказал то, что я посчитал его самым абсурдным высказыванием.

– То есть Вы никогда не злитесь, не раздражаетесь, не грустите – ничего негативного?

– Нет, я все принимаю так, как есть. Поэтому моя жизнь стала такой простой.

– А если кто-нибудь начнет душить Вас в Вашей машине?

– Ничего страшного. Это как порыв ветра. Я же не злюсь на ветер, он просто есть.

– И Вы готовы наслаждаться каждым моментом, даже если я начну забрасывать Вас дурацкими вопросами?

– Да. Ничего страшного.

– Не искушайте меня.

Вот сейчас он просто взорвался смехом – прямо всем животом, наклоняясь вперед на своем стуле, он даже почти закрыл глаза. И после этого он сказал: «Ну вот в такие искренние моменты становится приятнее». Искренние моменты? Кого он дурачил? Он хотел сказать, что никогда не бывает в плохом настроении? Его никогда ничто не беспокоит? Как можно было сидеть перед камерой и говорить такое? Конечно, звучало здорово, но с тем же успехом можно учиться летать.

– Я не до конца понимаю вашу теорию, потому что иногда думаю, что перемена в чем-то – техническая инновация или социальное движение – похожа на песчинку, которая попадает в раковину устрицы, и получается жемчужина.

– Ну да…

– Это устрица или какой-то другой моллюск? Неважно, вы все равно понимаете, о чем я.

Он снова посмеялся.

– Самое сильное изменение происходит из другого состояния сознания. Люди так восхищаются делом Махатмы Ганди, потому что он принес что-то новое в то состояние сознания, которое уже было в равновесии. Люди иногда верят, что если ты в равновесии, то ты не пойдешь куда-то дальше. Но это не так. Очень сильные действия происходят именно в такой ситуации.

– То есть, Вы говорите, не нужно сидеть на месте, смотреть на то, как все меняется или позволять кому-то душить вас в машине. Нужно понимать, что происходит прямо сейчас…

– И делать то, что необходимо, – сказал он, перебивая меня с необычной для него оживленностью. – Сделайте настоящий момент Вашим другом, а не врагом. Многие люди по привычке считают настоящее препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы дойти до следующего момента. Представьте, что Вы всю жизнь так живете: в каждый момент вас что-нибудь не устраивает, и Вам обязательно нужно добраться до следующего. Это же постоянный стресс.

Ладно, это уже было вполне понятно. Например, в моем случае с инаугурацией я мог просто принять свою неудачу как данность и поговорить с начальством, возможно ли это поменять, вместо того чтобы закатывать истерики и бросаться снарядами во все стороны.

Сидеть рядом с Толле было все равно что смотреть экранизированную версию его книг. И живьем, и на бумаге он все время перемещался между грандиозными идеями и непостижимыми заявлениями об идеальном спокойствии.

К этому моменту интервью длилось уже очень долго. Фелиция, вечная любимица публики, заметно нервничала. Она извиняющимся тоном сказала Толле и Энтони, что нам очень нужен «кадр на ходу» – съемка того, как мы с Толле идем по улице или где-нибудь еще. Все согласились, что эта просьба вполне приемлема.