Подорожник к сердцу приложи

А вот цыплят мне дали подержать в руках. Крохотные теплые, нежные комочки, ощущения незабываемые! Они были не только желтыми, но и темными, и пестрыми, это будущие чернушки и курочки-рябы. Я брала то одного, то другого, гладила и пыталась их потискать и расцеловать от избытка чувств.

Писк стоял на весь двор. Еще бы, по двести птенчиков в каждой коробке. Вот этих-то постояльцев и принимала к себе наша радушная баня, а точнее, предбанник. Несколько дней они грелись там, в больших коробах под теплыми лампами в сто пятьдесят ватт. А бабушка варила им пшенную кашку на веранде. Потом мы их кормили, и снова я брала в руки пушистые «солнышки».

Позже немного подросших и окрепших птенцов переселяли дальше, в загончик в птичнике. Когда они подрастали, то куры паслись в своем отгороженном дворике. А остальных выпускали на волю. Всех гусей и утей бабушка метила. Красила синей краской, чтобы не спутать с соседскими. Мазнет кисточкой каждого по голове-шее, и готово. Теперь они одна команда.

Потом мы выводили наши гусино-утиные стада на улицу, через два дома. Там был небольшой пруд с отмелями и островками, где плавали и паслись наши синеголовые. А мы там неподалеку, в заводи, ловили головастиков. Паслись наши питомцы самостоятельно весь день, без присмотра. Утром проводили как на работу, вечером встретили, забрали домой. И даже без пастуха.

Коллег у наших синих на пруду было много, и зелено-, и желто-, и красноголовых. У кого из соседей какая краска оказалась припасена, такие и гуси.

Очень живописно выглядел пруд в разгар летнего дня, с крякающей и гогочущей веселой массой, сотни пестрых голов всех цветов радуги. Ну просто картина импрессиониста!

А наша банька, конечно, не простаивает. Пару раз в неделю ее подтапливают, чтобы можно было вечером сполоснуться, освежиться после работы. А в субботу топят по-настоящему, на всю катушку.

Хотя дровишки в дровнике есть всегда, но для бани часто кто-нибудь, дядя или отец, рубит дрова. Для этого рядом с дровником стоит огромный пень размером с журнальный столик. Пень крепкий как камень, хотя сверху хорошо порубленный.

В дровнике с одной стороны уложены готовые, уже рубленые дрова, а с другой стороны – напиленные полена. Вот их-то и можно нарубить в свое удовольствие. Ка-а-ак жахнуть со всего маху по полену топором! Чтобы щепки полетели в разные стороны, как брызги, и полено раскроилось в аккуратные дровишки.

Колоть дрова это одно удовольствие, а смотреть на этот процесс – это другое удовольствие. Мне очень нравилось наблюдать, как пилят или колют дрова, папа, дяди, деда. Вот только рядом нельзя стоять, а то щепка может прилететь в лоб. Как, впрочем, и получалось, когда я подбиралась поближе, чтобы тоже хоть немного поучаствовать в банном деле.

И вот, наконец, затопили баню, дровяной дым пахнет хорошо, не то что угольный. Дым от дров пахнет баней или шашлыком, печеной картошкой или самоваром. И то и другое – хорошо.

Пока мужчины, это дедушка, папа и два его брата, топят баню и занимаются своими мужскими делами по хозяйству, мы, девочки, это бабушка, две тети, мама и я, готовим субботний ужин. Он всегда праздничный, сложно-долгий в приготовлении и очень вкусный и сытный. Готовим на столе в центре двора и на веранде у газовой плиты.

Бабушка не спеша месит огромный кусок теста, а рядом стоит тазик со свежим фаршем, пахнущим черным душистым молотым перчиком. Если на ужин пельмени, то лепят их все желающие. Кто лепит, кто тесто режет, а кто-то катает. У всех получаются разные экземпляры. У мам – привычно-обыкновенные, у детей – кривые и смешные. Но самые красивые, ровные умеет лепить мой папа, его пельмешки похожи на солдатиков, одинаковые как братья-близнецы, залюбуешься.

Если лепим манты, то мои чаще похожи на танки. Кто-то слепляет ушки ровно, кто-то – чтобы ушки торчали наружу, а кто-то строго прищипывает тесто как пирожок, поверху, и никаких ушек.

Не забываем, конечно, и про счастливую манту. Начинку каждый раз придумываем разную, то одну тыкву без мяса, то хлеб, покрошенный с вареньем, то мелконарезанную колбасу. Кому попадется счастливая манта, надо быстро ее съесть без остатка и загадать желание.

Еще часто делали штрули. Может быть, это не их родное название, но бабушка их так называла. Она отрезала приличного размера кусок теста и долго-долго раскатывала его, постоянно поворачивая и посыпая мукой. Получался большой тонкий круглый лаваш.

На него распределяли равномерным слоем фарш, причем до самых краев, чтобы там не было пусто. Потом аккуратно сворачивали все это в толстый рулет и тщательно залепляли, чтобы не вытек сок. И укладывали на ярус мантницы. И так много раз, потому что делали по две полные мантницы, чтобы всем хватило с добавкой и еще осталось. После приготовления рулеты осторожно вынимали, разрезали на ломти и выкладывали на блюдо. Вот их-то бабушка и называла – штрули.