Подорожник к сердцу приложи

Елка рухнула с такого маху, как будто прилетела с обрыва. Видимо, это мы ей придали нужное ускорение. Звон стекла был как взрыв, посыпались искры, словно бенгальские огни, это замкнуло гирлянду – было очень красиво. И тут мы, не выдержав этого великолепного зрелища, обе, в голос, заревели.

В тот же миг к нам прибежали все. Включили свет и увидели, что мы натворили. Нас вызволили из проводов, проверили порезы, дядя поднял елку. Оказалось, что сработали мы профессионально, на елке не осталось ни единой целой игрушки. Все вдребезги! И гирлянда тоже.

Хорошо еще, что все уже были веселые, и поэтому влетело нам не очень сильно. Тем более что сестра порезала палец и пришлось ее срочно лечить. Но вот разлетающиеся вдрызг десятки стеклянных игрушек при свете замкнувшей искрящейся гирлянды оказались таким незабываемым зрелищем, что только салют над городом и может с ними сравниться.

Пасха

В деревне, на центральной улице, возле конторы, жила одна моя бабушка. А на дальней, предпоследней улице перед прудом жили другие бабушка с дедушкой. На Пасху в их большом доме собиралась вся семья, трое сыновей с женами и детьми. К Пасхе бабушка всегда белила летнюю кухню и вешала на свежевымытые окна накрахмаленные белоснежно-подсиненные занавески.

Уже накануне все были заняты приготовлениями. Бабушка с раннего утра заводила сдобное тесто. Потом, сначала опара, затем тесто несколько раз поднималось, а бабушка подбивала, подавляя его восстание. Одновременно она принималась за начинку. Промывала разноцветный изюм для куличей, запаривала мак на рулеты, перекручивала на мясорубке сушеные яблоки и курагу для открытых булочек и целый день пекла, пекла и пекла.

Рулеты с маком, толстые как кабанчики, щедро начиненные сладким маком, уже отдыхали на подносах под хрустящими вафельными полотенцами и источали самый уютный аромат. Куличи, или, как мы их называли, пасочки, самых разных форм и размеров пеклись в духовке или ожидали своей очереди. Бабушка говорила, что перед печкой они должны постоять в тепле, расторнуться, подобреть.

Самые маленькие куличики пеклись в волнистых формах для кексов, средние – в жестяных банках из-под венгерского зеленого горошка, а самые большие – в литровых эмалированных кружках. Пока готовые куличи остывали, мамы взбивали белки с сахарной пудрой. Потом нам, детям, доверяли обмазать верхушки куличей кремом и посыпать яркой цветной посыпкой. Остатки крема, которые долгожданно сладки, можно было съесть прямо из чашки.

Потом доходила очередь до булочек-вертушек с яблочной начинкой. На лепешечку сдобы накладывали яблочную кучку, делали с двух сторон надрезы на тесте и заворачивали начинку так, чтобы она выглядывала из этих надрезов. Как будто пеленали в мягкую пеленку из теста. Потом смазывали всю эту красоту взбитым яйцом и отправляли в печь. Выходили они из печи такие румяные и ароматные, что невозможно было удержаться и не попробовать.

Запах печеной сдобы с ванилью витал во дворе, заворачивал за дом и просачивался на улицу. К слову сказать, все соседские хозяйки были заняты тем же. Поэтому аромат пасхальных куличей был над всей улицей, а может быть, и над всей деревней.

Мы, внуки, носились как угорелые на улице с остальными детьми, но периодически забегали помочь, снять пробу и прихватить что-нибудь вкусненькое с собой на улицу. Мамы варили и красили яйца. Нам дозволялось помогать в этом ответственном деле. Осторожно чайной ложкой переворачивать с боку на бок яички, купающиеся в ванночках с краской. А потом, после остывания, крашеные яйца натирали каплей постного масла, чтобы они засияли еще ярче.

Ну а мамы уже крошили окрошку в эмалированное ведро. Окрошка – это такой же непременный атрибут пасхального стола, как и яйца с куличами. Запахи витали умопомрачительные, свежие огурчики и редиска, укропчик и молодой зеленый лук, все это про весну и про Пасху. Напоследок, уже вечером, жарили сочные котлеты и запекали маринованных кур в духовке.

Ночью бабушку возили в церковь на ночную службу. Иногда нас, детей, брали с собой. Это было весело и необычно, стоять в очереди людей, где каждый со своей корзинкой, полной куличей и крашеных яиц. Потом появлялся громогласно поющий батюшка и освящал всех людей и их провизию святой водой. При этом, если тебе попали брызги в лицо и на одежду, за это никто ругать не будет, а наоборот, все будут радоваться и похвалят.

Утром бабушка зажигала в доме церковную свечу и приглашала всех разговляться. Я не знала смысла этого слова, потому что никто не соблюдал пост, но знала, что сначала нужно съесть кусочек от освященного яичка или пасхи, а потом уже вовсю уплетать все то изобилие, что стояло на столе, на праздничной скатерти и в самой красивой посуде из серванта.

Если погода была холодная, то стол накрывали в доме, а если теплая и солнечная, то стол ставили в центре двора. Взрослые сидели за столом долго, разговаривали и смеялись, мужчины выходили покурить, женщины «освежали» стол.