Подождать до рассвета

Статья не шла, она окончательно встала, как упрямая лошадь, потом легла и собралась откинуть копыта. Нужно было обязательно позвонить Камо. Его мобильный не отвечал, Маша набрала домашний номер и только тогда опомнилась, когда трубку сняла Лара. Камо в тюрьме! Она так замоталась с исчезновением Веры Травниковой, приездом Павла, похоронами, свадьбой, предстоящим отъездом, что, к ужасу своему, забыла о Камо. Тоже еще — подруга называется!

— Ларочка, как ты? — Маша не любила лицемерить, ее много больше интересовало, как там Камо, а не как себя чувствует Лара.

— Он признался, — глухо сказала Лара, проигнорировав вопрос.

— Как? В чем? — не поняла Рокотова.

— Камо признался в убийстве. Написал признание сам, мне бумагу следователь показывал. Я буду подавать на развод. Не хочу быть женой убийцы и не дам ему растить моих детей.

— Лара!

— Маша, ко мне родственники приехали, я потом тебе позвоню.

Она, не прощаясь, повесила трубку, а Маша все слушала гудки и не могла поверить. Это правда? Камо Есакян убил Стаса Покровского и написал признание? Это была новость, которая не укладывалась в голове.

Она полистала еженедельник и отыскала телефон Сергея Нестерова, записанный еще с тех пор, когда она готовила о нем материал. Она своими ушами должна услышать все из первых уст.

— Послушайте, Мария Владимировна, а вы хорошо знаете Есакяна? — огорошил ее вопросом Нестеров, как только она назвалась.

— Да, очень хорошо… Почти двадцать лет. А что такое?

— Вы понимаете, я его тоже давно знаю. Поэтому меня и удивляет его поведение. Происходит что-то странное.

— Вы о признании, которое он написал? — спросила Маша. — Вы тоже уверены, что он не убивал?

— Не в этом дело. Доказательств против него — масса. Но он ведет себя очень необычно. Мне нужно решить, направлять ли его на освидетельствование на предмет вменяемости.

— Господи, что вы такое говорите! — возмутилась Рокотова.

— Подождите. Его жена по-прежнему не в себе. Вы могли бы подъехать к нам в райотдел, скажем, часам к трем? Его приведут на допрос, я хочу, чтобы вы с ним побеседовали, в моем, разумеется, присутствии.

Маша пообещала быть и тут же стала собираться, хотя до трех было еще очень далеко.

Уже обувшись, она еще раз протопала на кухню, проверила газ, потом подхватила сумку и повернула барашек замка на входной двери. Дверь не открылась. Маша еще покрутила замок, подергала ручку — бесполезно. Наконец она догадалась, что дверь заперта на верхний замок. Они давным-давно перестали им пользоваться, с тех пор как Кузя потерял сначала свои, а потом и ее ключи. Нижний замок сменили, опасаясь воров, а верхний можно было вытащить, только раскурочив полдвери. Его перестали запирать. Ключ остался только один, у Тимура, барашка внутри не было, и Маша оказалась пленницей в собственной квартире. И как Тимка мог забыть, что они не запирают замок? Удивительно и на него совсем не похоже. Может, он дал ключи Павлу и тот закрыл дверь?

Она позвонила Тимуру, но телефон его был выключен, наверное, опять села батарейка. Маша решила позвонить в офис «Дентал-Систем», но Наталья Гусева, начальник юротдела, очень удивилась и сказала, что Тимур не приезжал, и она его даже не ждет сегодня. Конечно, он может приехать и без предупреждения, но…

Еще немного — и она опоздает к Нестерову, он же не сможет бесконечно держать на допросе Камо. Ключ… Ключ? Ключ! Ключ есть у мамы! Запасной. Она позвонила матери, и через десять минут Алла Ивановна освободила ее из закрытой по оплошности квартиры.

Глава 38

В три часа Маша Рокотова была в кабинете Нестерова.

— Мария Владимировна, вы просто поговорите с ним, — попросил ее следователь. — Это, конечно, нарушение всех возможных и невозможных правил, но я должен быть уверен: действительно он лишился рассудка или это просто фарс.

— Все настолько серьезно? — с тревогой спросила она.

Нестеров не ответил, только махнул рукой.

Камо выглядел совершенно спокойным и довольным собой и жизнью.

— Как ты себя чувствуешь? — нерешительно спросила Рокотова, будто Камо мог броситься на нее.

— Хорошо, — просто ответил он и улыбнулся.

— Ты написал признание…

— Да.

— Но ведь это не ты убил Стаса, правда?

— Правда, — кивнул адвокат.

Нестеров удивленно вскинул брови.

— Ты же не мог его зарезать, да? — настаивала Маша.

— Да, — невозмутимо соглашался с ней Камо.

— Ничего не понимаю! Так зачем же ты написал признание?

Он смотрел на нее недоуменно, словно она задала ему невесть какой сложный вопрос.

— Ты написал, что ты убил Покровского, — вмешался следователь.

— Да, написал.

— Почему?! Почему ты написал, что убил, если ты его не убивал?

— Не убивал, — эхом повторил Камо.

— Что он написал? — обратилась Рокотова к следователю.

— Я же сказал, признание!

— Что конкретно?

— Конкретно? «Я убил Станислава Покровского. Зарезал его ножом». Дата и подпись.

— Разве этого достаточно, чтобы признать человека виновным?