Подождать до рассвета

— Что вы, тетя, — распахнул голубые глаза Кузя. — Мы на конкурс едем в специально отведенное место!

— Врать нехорошо, — назидательно сообщил Витя Иловенский, запихивая баллончики в свой рюкзак.

— А я никогда не вру! Место мы сами себе отвели, значит, оно специально отведенное. И кто нам мешает устроить конкурс? У кого лучше всех получится, тому приз.

— Бесплатный пинок под зад от сторожа подстанции, — пообещал Тимур.

— Ты же сказал, она заброшенная!

— Неправда, я такого не говорил.

Подстанция действительно была заброшена. Крыша ее провалилась, внутри было пусто. Все, что можно было куда-нибудь сдать или продать, давным-давно было выдрано отсюда и вывезено. Только ржавые и местами прохудившиеся бочки валялись в углу. Из прогнивших днищ вытекло что-то зловонное, в разогретом воздухе висел тяжелый дух, и щипало глаза.

— Что за дрянь? — сморщился Кузя и тут же выскочил из здания.

— Какие-то идиоты вместо свалки запихнули сюда отходы. Может, не будем этим дышать? — пожал плечами Тимур.

— Так снаружи, вроде, не пахнет.

Еще немного посовещавшись, они плюнули на неведомые бочки, свалили велосипеды в кучу и пошли выбирать себе место для творчества. Решили не трогать стену с солнечной стороны. Витя авторитетно заявил, что краска будет высыхать слишком быстро, да и опять же пахнет сильно. Разошлись по своим сторонам и засекли время: сорок пять минут.

Тимур Каримов побродил немного вдоль своей стены, выбрал самый гладкий участок и стал черной краской рисовать контуры будущего рисунка, как простым карандашом на бумаге. Он задумал нарисовать самурая, который пробивается с мечом сквозь кирпичную стену. Получалось неплохо, но и не то чтобы очень хорошо. Но работа захватила, и он старался, высунув язык.

Кузя Ярочкин раздумывать не стал. Ему почему-то захотелось непременно изобразить кладбище. Чтобы памятники, кресты, ограда золотая. Ему достался баллончик с золотой краской, вернее, он сам урвал его при дележке. Еще он придумал нарисовать мертвеца, вылезающего из-под могильной плиты. Пока у Кузи лучше всего получился ворон с золотыми глазами, сидящий на кресте.

Витя Иловенский начал с фона. Он быстро создал красивое закатное небо и зеленую, в крупных ромашках, траву. Теперь на этой траве возникала ярко-голубая с серебром летающая тарелка, и Витя уже обдумывал, как разместить вокруг нее зеленых человечков. Он как раз заканчивал одного и тут почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Он никого еще не видел, но чувство было таким сильным, что по спине пробежал холодок. Это Кузя или Тимка подсматривают, решил Витя и осторожно повернул голову вправо, не выглядывает ли из-за угла Тимур? Никого. Слева, там за углом, рисует Кузя, тоже никого не было видно.

Нет. Тот, кто смотрит, там, за его спиной. Что там, подумал он, боясь повернуться. Кажется, молодой соснячок и заросли малины. Витя наклонился, потом присел, будто выбирая новую краску. Будто случайно, повернулся. Взглянул исподлобья. Точно, малинник. Редкие чахлые сосенки. А за ними, кажется, какая-то дорога. Верно, дорога. Не та тропинка, по которой они приехали, а широкая проселочная дорога. На ней стоит машина. Ее не видно, но видно, как солнце отсвечивает в черном гладком боку. Конечно, машина. Не мокрый же кит там лежит. Надо подниматься. А ноги, как ватные. Слабость такая в коленках… С чего бы это?

Кому нужна эта дурацкая подстанция? Никто их не убьет за то, что они стены портят, да и не портят они, а украшают. С трудом, держась за стену, он все-таки поднялся. Нет, если бы их кто-то решил взгреть за их художества, не стал бы следить и выжидать. Ведь машина давно здесь стоит. Он давно с этой стороны один, если бы она подъехала только что, он бы услышал. А может, ничего страшного и нет? Может, тачка здесь просто так стоит, вовсе не по их душу? Конечно, не по их! Может, в ней целуются или…

Он выдохнул. Стало легче. Чуть отступил, чтобы окинуть свою картину взглядом. Зеленый человечек вышел незапланированно грустным и настороженным. Витя стал исправлять выражение его глаз.

Справа в отдалении хрустнула ветка, еще одна. Витя осторожно повернул голову и скосил глаза. Справа начинался березняк, дальше какие-то заросли, кусты… Мелькнуло! Человек! Да, человек в камуфляже. Лето жаркое, листва частью посохла и опала. На камуфляже больше зелени, чем в кустарнике. Еще! Их двое! Второй тут же скрылся из виду, угол подстанции ограничил обзор.

Витя стал медленно отступать влево, все еще делая вид, что рисует. Черная полоса потянулась от инопланетных глаз, перечеркивая голубую с серебром тарелку. Наконец он не выдержал, бросил баллончик и кинулся за угол к Кузе.

Пучеглазый и весьма упитанный мертвец с добродушной улыбкой Карлсона, как одеяло, откинул могильную плиту на рисунке Кузи. Витька, несмотря на страх, чуть не прыснул со смеху. В голове его мелькнула мысль: а вдруг Кузя над ним посмеется?

— Э-э! Так не честно! — возмутился соперник, но Витя зашипел на него, и тот тут же смолк.

— Там!.. Это… Там… — мямлил Витька.

— Чего там? Сторож что ли? — почему-то решил Кузя.