Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями

В этой жизненной битве мы с Сережей проиграли, проиграли, но из-под обломков наших разрушенных судеб, все же сумели выкарабкаться несломленные, улыбающиеся и даже счастливые, разве этого мало? Не лучше ли вычеркнуть его из нашей жизни, навсегда.

Но это мы так думали, мы так решили, но не он. И я даже не предполагала, что эта встреча может иметь свое наглое и бесцеремонное продолжение…

Глава 34

Утром следующего дня прозвенел звонок.

– Что вы от него хотите? Почему вы его мучаете? – нервным, прерывающимся голосом спрашивала женщина. Я даже не сразу поняла, что это была та самая Марина. – Вячеслав Викторович вчера всю ночь не спал, бродил из комнаты в комнату.

– Может быть совесть в нем проснулась? – очнулась я. – Хотя сомневаюсь, что он знаком с этим словом.

– Это вы бессовестная, притворялись больной, немощной. Он столько для вас сделал. Вы приехали из какого-то захолустья, с одной парой белья. Он дал вам все – и в институт устроил и прописал вас в этой прекрасной квартире и работу вам нашел…

– Выходит он вам так рассказал обо мне?

– Да все в нашей фирме знают об этом. Даже после развода он не оставил вас на улице, обеспечил вас жилплощадью, купил вам трехкомнатную квартиру. Когда вы якобы заболели, он поднял на ноги весь город, чтобы вас вылечить, а вы, оказывается – притворялись. Зачем? Для чего? Чтобы его удержать возле себя? Какая же вы неблагодарная и хитрая особа.

– Не буду сейчас с вами пререкаться, скажу только одно, чтобы вы запомнили. Квартира, в которой вы сейчас живете – моя родительская и завещана моим детям. Так что вам там ничего не светит.

– Врешь ты все, – уже перешла на хамский визг эта девушка.

Я сбросила звонок, "пошли вы все к чёрту!". Скажите, как выстоять, как смириться с ложью? Оказывается он меня приютил в моей собственной квартире. Оказывается, мой бывший муж унижен, растоптан и взбешен, что увидел нас вдвоем. Ему невыносимо видеть меня здоровой, а тем более счастливой.

Вранье, подлость оставшиеся безнаказанной, не получившие отпор разрастаются, подпитываются уродливой силой, приобретают мерзкие формы наглой уверенности. Ни прощать, ни смиряться с этим нельзя. А что делать? Как с этим бороться? Не знаю, не понимаю. И как остаться спокойной при такой чудовищной лжи?

Я решила принять душ, чтобы стряхнуть с себя раздражение. Через полчаса позвонил Сережа.

– Лен, у нас вечером – юбилей. Два месяца назад мы обручились.

– О, точно, сегодня как раз суббота. Только отмечать мы будем у меня на лоджии. Я развешу даже праздничные гирлянды и приготовлю всяких вкусностей, пальчики оближешь…

А вечером нас ожидал еще один неприятный сюрприз – неожиданное, хамское вмешательство моего бывшего супруга в нашу жизнь.

Сережа только пришел, когда мы услышали скрежет в замочной скважине, кто-то пытался открыть входную дверь. Видя, что дверь не открывается, позвонили. Я взглянула в глазок – он, собственной персоной, заявился. Ключи старые сохранил, так, на всякий случай. Как это в его стиле.

– Спокойно, открывай, – кивнул Сережа

Славка вошел без приглашения, так вальяжно, с беспардонной наглостью, со злыми искорками в глазах.

– Ну что, пожилые влюбленные, встретились? Ах, они еще за руки держатся, у них еще любовь сохранилась. Не поздновато ли? А ты, оказывается, все это время притворялась больной?

Ну что вы так смотрите на меня? Все, что произошло, произошло по вашей воле и с вашего согласия. Да, я играл вами, с наслаждением наблюдал, как вы поддаетесь мне. Я хотел доказать и вам и себе – что нет нерушимой любви. Все можно расстроить и разрушить. Если бы ваши отношения были бы сильны, то ни одному моему слову не поверили. Вы сами себя предали: раз появились сомнения, то это уже не любовь.

Правда, я думал, что Ленка через полгода перестанет сопротивляться, а она три года продержалась, что меня раздражало. И все же у меня получилось. Вы сохранили свою любовь? Только какая в этом разница, если жизнь уже вся прошла? Вы уже не вернете то, что ушло…

И в этот миг, Сережа со всего размаху ударил его в челюсть. Он упал замертво и, кажется, потерял сознание. Сережа, взяв его за шкирку выволок на лестничную площадку, плюнул ему в лицо, добавил пинка ногой в бок и со злостью захлопнул дверь. Чтобы унять свой гнев, он стал бить кулаками о стенку прихожей.

Я побежала в комнату, взяла диванный валик, подставила под его кулаки и молча смотрела, как он яростно вкладывает в подушку – гнев, злость, ненависть.

Вот так-то вот, сколько ни тверди: "Я простил, отпустил", а подавленные эмоции не умирают. Если душе нанесена рана она будет напоминать о себе, кровоточить и выплескиваться в острые минуты.

Постепенно Сережа успокоился и, тяжело дыша, опустился на диванчик в кухне. Я взяла ни в чем не повинную подушку, упаковала в пакет. Все, уже нельзя ею пользоваться, завтра выброшу этот эмоциональный мусор. Хотя надо бы спрятать куда-нибудь, вдруг еще пригодится, не выбрасывать же каждый раз "боевые" подушки.