Подозреваемые

На улицах было полно народу. Многие вышли на субботнюю полуденную прогулку. Скэнлон решил поставить машину в нескольких кварталах от дома Циммерманов, а оставшуюся часть пути пройти пешком. Он достал из-под солнцезащитного козырька карточку и бросил ее на приборную доску, вытащил пепельницу и нажал скрытую кнопку, которая отключала систему зажигания, потом извлек из-под сиденья кольцо, которым соединил рулевую колонку и педаль тормоза. Вылезая из машины, он надеялся, что она по-прежнему будет на месте, когда он вернется. В окнах большинства домов виднелись вывески: «Сигнализация этого дома непосредственно связана с полицией». Были и другие предупреждения: «Этот участок патрулируется истсайдской охранной службой». Большинство окон первого этажа были разрисованы арабскими орнаментами и украшены ажурными решетками.

Скэнлон внимательно рассматривал номера домов, когда мимо него трусцой пробежала женщина. Ее шорты были настолько короткими, что ягодицы торчали из-под них как два полумесяца. Он вдруг вспомнил слова свидетеля Томаса Тиббса: «Было что-то странное в том, как убийца убегал с места преступления, в его манере бежать». От мыслей о Тиббсе его отвлекла шикарная женщина с синей лентой в волосах, терпеливо ждавшая, когда ее маленькая собачка справит нужду. В ее руках он увидел желто-коричневый совок. «Интересно, — подумал Скэнлон — это, наверное, фирменная вещица из Парижа от „Арни“. Только нью-йоркские толстосумы покупают эти лопатки для собачьего дерьма». Он остановился перед домом, чтобы проверить адрес, записанный на спичечном коробке.

Четыре траурные ленты украшали старинный оранжевый фасад: На медной табличке у двери значилось: «Стэнли Циммерман, доктор медицины».

Лейтенант позвонил и отступил на пару шагов, наблюдая за плывущими по небу облаками. Он втянул носом воздух, полный тонких летних ароматов.

Немного погодя он позвонил снова.

Сквозь стеклянное окошечко в центре толстой двери Скэнлон увидел узкий коридор справа от лестницы из красного дерева. Он позвонил еще раз.

— Кто там? — послышался мужской голос из домофона.

Скэнлон приблизил губы к стальному ящику.

— Лейтенант Скэнлон.

Циммерман провел полицейского в комнату с высокими дверями. Скэнлон обратил внимание на богатое убранство: удобные стулья с ворсистыми сиденьями, софа в стиле королевы Анны. Старинный зеленый с золотом письменный стол, бар и набитые книгами стеллажи. Тони Скэнлон опустился на изящный стул, и в глаза ему почему-то бросились кисти рук Циммермана, удлиненные и грациозные, будто точеные.

— Вчера, когда вы позвонили, я сказал вам, что наша семья будет сегодня отправлять траурный обряд. Но я совсем забыл, что сегодня суббота, а в субботу этот обряд запрещен.

— Я знал об этом, — сказал Скэнлон, надеясь, что стул под ним достаточно устойчив, чтобы выдержать и его, и его искусственную ногу.

Циммерман удивился тому, что Скэнлон так хорошо знает еврейские обычаи.

Полицейский объяснил, что начинал службу в 64-м участке в Боро-Парк, бруклинской общине, насчитывавшей более двухсот синагог. Он патрулировал Тринадцатую авеню, где и познал различия между иудейскими сектами, кошерным и некошерным мясом, услышал о семидневном трауре.

— Полицейские, наверное, много знают об обычаях разных народов, — смущенно сказал Циммерман.

— Да, это так.

Циммерман уставился в какую-то точку за спиной Скэнлона.

— Мне ее очень не хватает.

Скэнлон сочувственно кивнул. Он увидел страдание в глазах, услышал печаль в голосе, и ему стало неловко оттого, что он вторгся в дом к скорбящим.

— Расскажите мне, как умерла моя мать, — попросил Циммерман, глядя в пол.

— Это была попытка ограбления, которая не удалась, — ответил Скэнлон и добавил, что все силы отдела брошены на поиски убийцы и что часть детективов даже сняли с других заданий, чтобы расследовать это дело.

Говоря все это, Скэнлон изучал Циммермана. «Каждый человек — потенциальный подозреваемый» — таков девиз полиции.

Лицо врача все никак не расслаблялось. Солнечные лучи рисовали тонкий узор на стенах комнаты.

Скэнлон закончил свое тягостное повествование и подался вперед, дожидаясь ответа.

— Но почему, лейтенант?

Посчитав, что вопрос относится к ужасному двойному убийству, Скэнлон покачал головой, словно и сам не мог постичь умом это бессмысленное преступление.

— Зачем человеку, имеющему сообщника и машину для бегства, грабить кондитерскую лавку? С какой целью? Чтобы украсть мелкие деньги и несколько конфет?

Скэнлон ощущал на себе его вопрошающий взгляд.

— И почему именно магазин моей матери? — с неожиданной горячностью спросил Циммерман.

У Скэнлона начались фантомные боли, и он никак не мог сосредоточиться.

— Возможно, она стала жертвой каких-нибудь наркоманов.

— Вот как? — Циммерман горько усмехнулся. — А какие еще выводы вы можете сделать на основе проделанной работы?

Скэнлон пожал плечами.

— Мы подозреваем, что это заказное убийство. Как недавние убийства в Си-би-эс. Преступник получил заказ устранить одного человека, но, к несчастью, на месте убийства случайно оказался второй.