Подозреваемый

Хотя Митч оставался у порога, тишина буквально засасывала его внутрь. Глохли и звуки его учащенного, хриплого дыхания.

Он более не слышал завывания ветра, но не сомневался в том, что ветер не утих.

Смотреть на Кэти ему было куда тяжелее, чем на Дэниэля, но и не так тяжело, как он ожидал. Если бы он мог все это предотвратить, то встал бы между родителями и братом. Но что сделано, то сделано. И он испытывал печаль, а не отвращение, уныние, а не отчаяние.

На лице Дэниэля, в его открытых глазах читался не только ужас. Еще и недоумение. В последние мгновения своей жизни он, должно быть, задавал себе вопрос: как вышло, что его палачом стал Энсон, единственный из детей, триумфально реализовавший разработанные им методы воспитания?

Систем и методов воспитания молодого поколения существовало множество, но они никогда не становились мотивом для убийства, во всяком случае, для убийства мужчин и женщин, посвятивших себя их созданию и совершенствованию.

Обездвижив Дэниэля и Кэти разрядом тазера, связав их галстуками Дэниэля, поговорив с ними, Энсон зарезал обоих. Митч отвел глаза от ран.

Орудиями убийства послужили садовые ножницы и штыковая лопата.

Митч их узнал, потому что и ножницы, и лопату Энсон позаимствовал из его гаража.

Глава 38

Митч закрыл тела в учебной комнате, а сам сел на верхней ступеньке лестницы, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Страх, шок и одна банка «Ред була» не могли очистить мозг от тумана усталости столь же эффективно, как это сделали бы четыре или пять часов крепкого сна.

Ветер вел отчаянную осаду дома. Стены трещали, пытаясь устоять перед его напором.

Митч заплакал бы, если б мог позволить себе такую роскошь, как слезы, но едва ли сказал бы, о ком плачет.

Он никогда не видел, чтобы Дэниэль или Кэти плакали. Они верили, что эмоции следовало заменять логикой и «комплексным анализом».

Как он мог оплакивать тех, кто никогда не плакал сам, кто говорил, говорил и говорил, пытаясь словами вытеснить чувства при разочарованиях, неудачах, даже утрате близких?

Ни один человек, который знал правду об этой семье, не стал бы осуждать его, если бы он заплакал, жалея себя, но последние такие слезы он пролил в пять лет, а потом более не плакал, не хотел доставлять им такого удовольствия.

И он не стал бы оплакивать брата.

Жалость, которую ранее он испытывал к Энсону, испарилась, как дым. Испарилась не здесь, не в учебной комнате, а в закрытом багажнике коллекционного «Крайслера».

Поездка на север от Ранчо-Санта-Фе лишила его последних заблуждений. Брат, которого он знал, которого любил, никогда не существовал. Митч любил не настоящего человека, а маску, нацепленную на себя социопатом, любил фантом.

И теперь Энсон воспользовался возможностью отомстить Дэниэлю и Кэти, повесив преступления на младшего брата, которого, по его разумению, уже никто и никогда бы не нашел.

Не получив выкупа, похитители убили бы Холли, возможно, бросили бы ее тело в море. А отвечать за ее убийство пришлось бы Митчу, и вероятно, еще за убийство Джейсона Остина.

Такая череда убийств стала бы находкой для газетчиков и телевизионщиков. А если бы он пропал (на самом-то деле его труп лежал бы в могильнике в пустыне), то репортеры искали бы его долгие недели, если не месяцы.

Со временем он мог стать легендой, вроде Д. Б. Купера,[26] угонщика самолета, который десятилетиями раньше спрыгнул на парашюте с полученными деньгами, после чего никто ничего о нем не слышал.

Митч подумал о том, чтобы вернуться в учебную комнату и забрать ножницы и лопатку. Мысль, что придется вытаскивать орудия убийства из тел, вызвала отвращение. За последние часы ему пришлось заниматься и более неприятными делами, но он не мог заставить себя вернуться.

Кроме того, умница Энсон наверняка оставил и другие улики, помимо садовых инструментов. Их поиск отнял бы время, которого у Митча не было.

Часы показывали шесть минут четвертого. Менее чем через девять часов похитители должны были позвонить Энсону, чтобы сообщить дальнейшие инструкции.

До крайнего срока, полночь со среды на четверг, из изначальных шестидесяти часов оставалось сорок пять.

Но все могло закончиться и раньше. Незапланированное развитие событий требовало новых условий, и Митч собирался их выставить.

Завывания ветра звали его в ночь.

Выключив свет во всех комнатах второго этажа, Митч спустился на кухню. В прошлом Дэниэль всегда держал в холодильнике коробку шоколадных батончиков «Хершис». Дэниэлю нравился холодный шоколад.

Коробка ждала его на нижней полке, в ней не хватало одного батончика. Есть батончики дозволялось только Дэниэлю, остальным оставалось лишь облизываться.

Митч взял всю коробку. Усталость и напряжение лишили его чувства голода, но он надеялся, что сладкое придаст сил, сможет заменить сон.

Выключив свет и на первом этаже, он вышел через парадную дверь.

Оторванные ветром пальмовые листья несло по улице, им вслед летело содержимое перевернутого мусорного бака. Кусты разве что не вырывало с корнем, окна дребезжали, эвкалипты гнуло, луну и ту, похоже, сдувало с неба.