Подозреваются в любви

— А что я должна делать?

— Где у тебя записная книжка?

Дашка в панике пожала плечами. Мол, потеряла, наверное. Мол, спросишь тоже, я и не звоню никому.

— А на память знаешь?

Она сощурилась, поскребла затылок, изображая мучительные размышления. Потом покачала головой.

— Не понял, — уже с нажимом повторил Андрей, — как же так? Степка давно должен быть дома.

— Почему? — искренне удивилась она. — Зачем ему быть дома, если тут никого нет? У тебя своя жизнь, у меня своя…

— Ты, значит, совсем не занимаешься мальчиком?

— Господи, ты знаешь мои взгляды на воспитание. Свобода — вот все, что нужно ребенку. Свобода и уважение.

Это был давний спор, так и неразрешенный, но со временем немного потерявший актуальность. Жизнь сама расставляла все по местам, и Степка рос, несмотря на различие взглядов его родителей, не обращая внимания на противоречия в своем собственном воспитании. Он был просто мальчишкой, в семье которого не все в порядке. Несладко ему приходилось.

Они — его родители, взрослые с детскими комплексами — редко задумывались о том, как Степка воспринимает их жизнь. Им было трудно разобраться с собственными переживаниями, и потом — лицом к лицу — лица не увидать. Они ничего не знали о сыне.

— Так что же делать? — вздохнул Андрей.

— Ничего. Наиграется и придет, не в первый раз… Успокойся, вспомни себя в его возрасте.

Дашка говорила машинально, перед глазами у нее стоял сын — маленький, беззащитный, ничего не понимающий. Сумел ли Кирилл объяснить ему все? Нет, даже если сумел, Степке сейчас тяжело, наверное, так тяжело ему еще не было. Но будет, и на это обрекает его она — родная мать. Она уже сознательно обманула его и решила отнять у Степки отца. Она имеет на это полное право, но разве ей легче от этого?

Раздался телефонный звонок, и Дашка вприпрыжку со всеми своими сомнениями кинулась на первый этаж.

Муж бросился следом и опередил ее, взяв трубку в своей комнате.

— Алло! — рявкнул он, не сомневаясь, что сейчас мужской голос попросит Дарью. И тогда Андрей рявкнет еще громче и еще решительнее.

Было слышно тяжелое Дашкино дыхание на параллельной линии.

— Вам кого? — Андрей едва сдерживался.

— А Степу можно? — пискнули на том конце провода.

В этот момент Дашка едва устояла на ногах, представив, какой допрос учинит сейчас мальчишке Андрей. И точно, она услышала суровой голос мужа, который выведывал у звонившего, когда закончились уроки и куда отправился Степан после. Мальчик отвечал без запинки, словно на уроке. Оказывается, они вместе двинулись по домам, договорившись вечером поиграть в теннис на спортивной площадке около школы.

— Ты точно знаешь, что он пошел домой? — словно сквозь туман, донесся до Дашки вопрос Андрея.

— Да. Он еще очень есть хотел, мы все деньги сегодня проиграли…

В другое время Андрей, конечно, выяснил бы, какого черта его сын играет в азартные игры. Но сейчас просто повесил трубку, забыв попрощаться с мальчиком.

Дашка мысленно заметалась. То ли оставить все, как задумала, то ли убежать сейчас, пока ее не обнаружил Андрей и снова не начал разговор по душам. Первоначальный план раньше казался ей простым и гениальным — Степку забирает Кирилл, Дашка делает вид, что исчезновение сына для нее полная неожиданность, некоторое время страдает вместе с мужем, а потом присоединяется к любовнику. И на деньги Комолова они живут долго и счастливо в каком-нибудь тихом городке.

Сейчас она не представляла, как посмотреть в глаза Андрею. Его шаги гулко раздавались в холле, у Дашки совсем не оставалось времени на размышления.

— Ты все слышала?

Андрей был бледен и полон решимости действовать.

Дашка молча кивнула.

— Ты должна уехать к Лешке. Я думаю, Степку похитили.

— Что?! — Ей даже не пришлось притворяться, просто от его тона стало действительно жутко.

— Иди собирай вещи, я отвезу тебя в аэропорт. Твой загранпаспорт в порядке?

Ей неожиданно вспомнились их частые поездки за границу — темные, долгие вечера в Париже, утренний туман над Лондоном, уютные домики Праги. Оба они не знали ни английского, ни других языков, наверное, поэтому чудилось, что вокруг — ни единой души. Только здания — похожие на средневековые замки, только машины — почти бесшумные, только узкие переулки и маленькие кафе, в которых чужие разговоры казались журчанием ручья, щебетом птиц, влажным шепотом листвы.

— Даш!

— Я никуда не поеду, я останусь с тобой, это и мой сын тоже!

— У тебя истерика, малыш, — он прижал ее к себе, — не надо, не надо, успокойся. Поверь мне, пожалуйста, со Степкой все будет хорошо. Давай я тебе кофейку сварю, ладно?

Она кивнула автоматически.

— А ты пока складывай чемоданы.

На этот раз она помотала головой из стороны в сторону.

— Ну, хорошо, я потом помогу тебе. Пошли на кухню.

Дашку трясло. Она и не предполагала, что это настолько невыносимо — смотреть на человека, которому ты причиняешь боль. Андрей держался молодцом, но она видела, чего это ему стоило. И только она могла сейчас сделать его счастливым — хватило бы одной фразы. Но Дашка молчала.