Подозреваются все [Мы все под подозрением]

Я задумалась на мгновение, потому что перед глазами у меня замаячило воспоминание о том времени. Воспоминание такое странное, грустное и неприятное, что я поспешно постаралась от него избавиться, чтобы случайно чего-нибудь не сболтнуть.

— Теперь этот год, — сказал капитан. — В январе…

— К сожалению, больше я ничего не помню. Мой график кончился.

Я сложила свой лист и с интересом посмотрела на них.

— А что? — с любопытством спросила я. — В чем вы его подозреваете?

— А что вам известно о его семейной жизни?

— О господи, ничего! По-моему, там все нормально. У него очень милая жена, и он совершенно не выглядит несчастным.

— Ну, пока все. Может быть, закурим?

Представители власти выглядели несколько усталыми, но не смирившимися. Глаза прокурора блестели, и надо честно признать, что он нравился мне гораздо больше. Мысль о возможном романе конкурировала в моей голове с желанием обнаружить убийцу.

— Панове, а зачем вам те тряпки, которые вы собираете по всей мастерской? — поинтересовалась я.

— Узнаете об этом после окончания следствия.

— Когда следствие закончится, вы вообще не захотите со мной разговаривать.

— А я в этом не уверен, — буркнул капитан, искоса взглянув на прокурора.

Я не оставила этот взгляд без внимания.

— Если судить по вашему взгляду, этот пан поддерживает контакты с бывшими подозреваемыми? — спросила я.

— Не со всеми, уверяю вас, — сразу ответил прокурор.

— Жаль! Тогда не знаю, могу ли я надеяться…

— Можете, — уверенно сказал капитан. — Заверяю вас.

— А вы? — спросила я прокурора, который сидел на краю стола, весь чёрный от ботинок до волос на голове, и блистал красотой.

— Не знаю, — усмехаясь ответил он. — Я очень неуверенно чувствую себя в обществе женщин.

— Как пёс в обществе сала, — дополнила я, к великой радости всех троих мужчин.

Я оставила их со значительно увеличенным запасом сведений и с жутким хаосом в мыслях. Мне хотелось привести их в порядок, но для этого надо было поговорить с Алицией. Я никогда не имела особенного таланта к размышлению и к гениальным выводам могла прийти только путём обмена мнениями. К сожалению, Алиция продолжала играть в бридж. Сидящий в той же комнате Каспер решил, видимо, возместить себе предшествующее молчание и делал уборку после обыска. Уборка заключалась в том, что он развёртывал куски кальки, рассматривал их, а затем с ужасным треском сминал и выкидывал в корзину. Некоторые куски даже разрывал на мелкие клочья. Не знаю, существует ли ещё какой-то материал, который мог бы наделать столько шума, как техническая калька второго сорта.

Тут же рядом, стараясь перекричать звуки, производимые уборкой Каспера, что-то обсуждали Збышек, Анка и уже менее злая Моника. Я подумала, что этого аккомпанемента для Алиции совершенно достаточно, и моё участие в нем было бы излишним.

Я обошла мастерскую и установила, что в санитарном отделе идёт мощный скандал между Кайтеком, Яреком, Стефаном и Влодеком, в нашем отделе ядовито фыркает Казик, а Витек конспиративно шепчется с Ольгердом в его маленькой комнате. Когда я заглянула туда, они демонстративно замолчали. Веся, надутая и обиженная на весь мир, сидела на своём месте, повернувшись спиной к проходящим.

Отделавшись от Ядвиги, которая упорно добивалась, чтобы я ей погадала, я уселась за свой стол и тут решилась на легкомысленный поступок.

Лишённая возможности дискутировать с Алицией, я начала размышлять одна. Я должна была сразу предвидеть ход этих размышлений, но чего-либо подобного не ожидала даже от себя!

Из-за угла за столом Витольда, в который я усиленно вглядывалась, так как сидела к нему лицом, вышел дьявол. Подлинный заурядный дьявол, покрытый чёрными бараньими завитками, с рогами, хвостом и копытами. Он обошёл стол кругом, не знаю каким образом, потому что тот стоял у самой стены, уселся в кресле Витольда, положил ногу на ногу и издевательски посмотрел на меня.

— Ну, что? — спросил он. — Дождалась?

Последним проблеском сознания была мысль, что раз я не могу обсудить все с Алицией, то, может быть, сделать это с дьяволом. И действительность исчезла окончательно.

— А что? — осторожно спросила я. — Ты специально позаботился об этом?

— Идиотка! — презрительно фыркнул дьявол. — О тебе даже заботиться не нужно! Наделала дел, а теперь что? Сидишь как испуганная ослица.

Я почувствовала себя обиженной.

— А что, по-твоему, я должна стоять на голове?

— Только для этого твоя голова и может служить? А думать ей ты не пытаешься?

Надо признать, что он был не слишком любезен. В довершение всего смотрел на меня с явным отвращением, смешанным со злобной иронией. Впрочем, чему же тут удивляться, одно слово — дьявол!..

— Ты, по-видимому, все знаешь, — сказала я. — Интересно, как бы ты чувствовал себя на моем месте?

— Ладно, ладно, — примирительно сказал дьявол. — Давай уточним некоторые обстоятельства. Тадеуш знал инициалы претендента на руку Моники. Каспер знал о ситуации с красавчиком…

— Ну и что? — недовольно спросила я.

— Уж я знаю, что говорю. Сопоставь оба эти обстоятельства. Ну? Пришло тебе что-нибудь в твою тупую башку?