Подпись «Пикпюс»

Воздух посветлел. Под деревьями, вдоль реки, незаметно устроились рыболовы, подошедшие, несомненно, из деревни на другом берегу. Затарахтел мотор. Г-н Блез с сигаретой в зубах сидит на корме, забросив блесну, лодка идет вверх по течению.

– Хорошо спалось?

– А вам?

Ритм ускорялся. Люди в пижамах и халатах расхаживали взад и вперед, обе служанки, теперь уже одетые, разносили по номерам подносы с завтраком.

– Ты здесь, Мегрэ? Что ты делаешь?

Ничего он не делает… М-ль Жанна… Любопытно, что г-жа Руа занесла ей линей буквально сразу же после убийства. А еще любопытней, что в кухне, за дверью, ключ от которой исчез, оказался старик Ле Клоаген, утверждающий, что он ничего не знает.

Дети завтракают под деревьями, за маленькими столиками. Полуголые парочки несут на плечах лакированные байдарки, молодой человек в толстых очках поднимает парус на крохотной синей яхточке.

– Поудить не собираешься?

Нет. Мегрэ никуда не собирается. Побриться и одеться он заставляет себя только в десятом часу. Завтракает колбасой и стаканом белого вина. Куда хватает глаз, Сену бороздят лодки, байдарки, миниатюрные яхты, через каждые полсотни метров – неподвижный силуэт рыболова.

Часы текут так же неспешно, как воды реки. Служанки уже расставляют приборы к полднику, и несколько прикативших из Парижа машин выезжают с гостиничного двора. Г-жа Мегрэ, не умеющая сидеть без дела, принесла вышивание. Из принципа – они же за городом! – она сидит на траве, хотя вокруг куча свободных плетеных кресел.

Один за другим возвращаются байдарочники, кое-кто из удильщиков – тоже; другие, те, что позаядлей, как, например г-н Блез, захватили еду с собой.

Г-н Блез, без сомнения, поднялся далеко вверх, в направлении Сен-Пора: целое утро лодку его никто не видел. Правда, начиная от поворота другой берег густо порос тростником, придающим пейзажу известную экзотичность, – это нечто вроде водяных джунглей, куда укрываются влюбленные на своих байдарках.

Изидор успевает все – принести вино, сгонять на машине в Корбейль за мясом, проконопатить лодку, давшую течь.

Три часа. Г-жа Мегрэ с покровительственным видом поглядывает на мужа, задремавшего в кресле. Еще немного, и она попросит окружающих не шуметь.

Сон у комиссара, однако, не глубокий, раз он услышал телефонный звонок. Он смотрит на свои часы, встает и подходит к дому как раз в тот момент, когда появившаяся на пороге служанка объявляет:

– Просят господина Мегрэ.

Это Люкас. Комиссар поручил ему наблюдение за домом на бульваре Батиньоль и велел позвонить около трех.

– Алло, шеф…

Ого! В голосе бригадира слышатся плаксивые нотки.

– У меня накладка, хоть я и принял все предосторожности… Утром я заметил, как задвигались шторы в одном из окон. Нет, нет, узнать меня было нельзя: я переоделся клошаром и…

– Идиот!

– Что? Что вы сказали?

В уголовной полиции каждый знает, что Мегрэ ненавидит переодевания. Но разве остановишь Люкаса: его хлебом не корми – дай роль сыграть.

– Короче, шеф, около одиннадцати…

– Кто вышел?

– Мать. Даже не посмотрев по сторонам, направилась прямо к площади Клиши и спустилась в метро. Я пристроился к ней и, клянусь…

– Где она отделалась от тебя?

– Откуда вы знаете?.. Она сошла на станции Сен-Жак… Представляете себе? Бульвар совершенно пуст. У выхода из метро одно-единственное такси. Естественно, она садится в него, и машина уходит. Я безуспешно проискал другое целых десять минут.

– Черт побери!

– Я записал номер ее такси… Кстати, шеф, он липовый – не значится в списках номерных знаков. Потом я вернулся на бульвар Батиньоль; правда, сперва переоделся.

– Ты хоть сейчас-то в своем естественном виде?

– Да… Привратница сказала, что госпожа еще не возвращалась. Старик, должно быть, заперт у себя в комнате: он не выходил. Барышня тоже.

Безлюдный Париж, где авеню или улицы кажутся сейчас более широкими, более светлыми… Она выбрала бульвар Сен-Жак, один из самых отдаленных в городе…

Мегрэ суровеет.

– Ладно, – ворчит он.

– Что мне делать?

– Ждать. Позвонишь, когда она вернется. Да, вот еще что. Присмотрись к ее обуви. Мне надо знать, в пыли она или нет.

– Понял, шеф.

Врет. Ничего он не понял. Мысль, которая мелькнула в голове у Мегрэ, настолько смутна…

Комиссар выходит из телефонной кабины, слоняется по гостинице, улыбается г-же Руа в ответ на ее улыбку. Правда, улыбка у нее печальная.

– У меня все эта бедняжка из головы нейдет, господин комиссар.

– Не была ли она накоротке с кем-нибудь из ваших клиентов?

– Нет, по-моему, нет. Она держалась довольно неприметно… А вот ее столик. Как посмотрю в эту сторону, так плакать хочется… Она обожала детей. Поэтому часто проводила время с госпожой Риалан, женой зубного врача. У той их двое – Моника и Жан Клод.

Мегрэ стоит на пороге. Лицо его утратило недавнюю беззаботность, такую естественную в погожее воскресенье. Ему не дает покоя одна мелочь: история с единственным такси у метро Сен-Жак. Да, это удар настоящего бильярдиста. Кто вот так провел Люкаса, тот далеко не ребенок, не какой-нибудь дилетант!