Подполковник никому не напишет (СИ)

Она как слепой щенок тыкалась сухими губами в лицо мужа, ощущая его хриплое дыхание, горько пахнувшее невкусным армейским шоколадом. Воскресное июньское утро обняло их, стоявших возле замершего на взлётной дорожке истребителя. Казалось, что они могли бы стоять так вечно. Но авиамеханики наполнили магазины пушек, торчавших из крыльев истребителя. Малахов стоял за ними не зная куда деть свои руки.

-- Саша, Сашка,- шептала, сбиваясь на плач, Оксана. Она старалась крепче прижаться к Сашкиной груди, царапая голые руки о металлические застёжки парашюта, мешком болтавшегося за спиной мужа. Теперь ничто не заставит её оторваться от широких Сашкиных плеч.

-- Команда три - на взлёт, сухо сказал Сашка. - Связи нет. Взлетаем без сигнала.

-- А где Ерепьян? - тупо спросил Малахов.

-- Нет Ерепьяна. Никого нет. Связи нет. Самые старшие по званию - мы. Понял?

-- Как это мы? - не понял Женька.

-- А так одним попаданием, - Сашка как-то брезгливо поморщился в ответ на слюнявые причитания и поцелуи жены. - Давай, там ещё ишак Митрофанова целый - пойдёшь на нём.

Женька за спиной Оксаны беззвучно кивнул и растворился в клубах дыма, надеясь отыскать уцелевший в этом аду самолёт.

-- Ведь всё кончилось? - оглянувшись, спросила шёпотом Оксана, заглядывая в посуровевшее лицо Сашки. - Они ведь ушли. Ведь ушли - скажи, ушли?

Сашка оторвал от себя руки Оксаны.

-- Они вернутся. Всё только начинается. Это война, Оксана.... Мне лететь надо.

Оксана от испуга села на пропахшую пороховой гарью траву.

--Там,- Сашка махнул в сторону, куда ушли немецкие самолёты. - Там, Оксана, наши. Их нужно прикрывать с воздуха. Связи нет, но лететь надо. Что-то ещё осталось.

Он ещё долго говорил что-то о звеньях и прикрытии, и Оксана молча кивала, будто отыскала в его словах какой-то смысл. Сашка говорил и говорил, пока седой авиамеханик свистящим шёпотом не сказал за спиной Оксаны:

-- Всё лейтенант, полный ажур. Только дозаправить не сможем - топлива у тебя в баке только две трети, - один из авиамехаников махнул рукой в сторону пылающих бензовозов у хранилища горючего.

-- Я обязательно вернусь. Когда-нибудь, - Сашка умолк и будто собираясь с мыслями, потёр грязный лоб. - Может это только провокация.

Оксана посмотрела на запад, прислушалась к бухающей где-то за горизонтом артиллерийской канонаде и заплакала. Ей невыносимо хотелось вцепиться руками в Сашкины плечи и держать его, не отпуская от себя. Кричать, что ей совершенно плевать на какие-то войска, плевать, что они самые старшие по званию и что ей хватит на сегодня смерти и крови. Прокричать о сгорающем заживо, пока Сашка не согласится остаться, и они вместе вернутся в их маленькую хатку-мазанку, убирать осколки стекла и белое крошево мела. Простыни в саду, наверное, можно было заштопать и отстирать. Только бы Сашка остался.

-- Лейтенант, ещё один "ишак" целый, пулями только стекло в фонаре поклевало.

-- Лады,- сказал Сашка авиамеханику. - Ещё, что поднимите из машин?

-- Посмотрим, - пожал плечами авиамеханик.

Оксана поняла, что Сашка всё равно полетит.

-- Ты ведь вернёшься? - хриплым шёпотом спросила она.

-- Конечно,- кивнул Сашка, взбираясь по упорам на кабину истребителя. - Иди домой Оксана.

-- А вечером мы пойдём на танцы? - пытаясь успокоить себя, спросила Оксана. - Пойдём на танцы?

Сашка, как-то странно обернувшись, с тревогой посмотрел на Оксану и, застёгивая под подбородком ремешки шлемофона, быстро сказал:

-- Конечно,- и чётко выделяя каждое слово, добавил:

-- Вечером мы пойдём на танцы.

Он рывком надел очки шлемофона и поспешно улыбнулся. Оксана неотрывно смотрела ему в лицо пустым взглядом, наконец-то понимая, что сегодня не будет ни кинопередвижки, ни охрипшего патефона на летней террасе гарнизонного клуба. Как не было уже самого гарнизонного клуба разбитого немецкими фугасками.

-- Шоколада хочешь?- спросил Сашка.

Оксана отрицательно покачала головой.

-- Ты только поскорее возвращайся,- жалобно попросила она.

-- Хорошо,- кивнул Сашка. - Ты только если снова бомбить будут, прячься в погреб, обещаешь?

-- Обещаю,- сказала Оксана и тихонько всхлипнула, будто навсегда прощаясь с Сашкой.

-- Я тебе крыльями помашу, хочешь?

Оксана кивнула. Она стояла, как стояла - маленькая и беззащитная перед падающей с небес смертью, перед всеми "Юнкерсами" и "Мессершмиттами", которые сегодня стреляли только в неё. И её мужчина стоял перед ней - высокий и сильный, готовый через несколько минут отправиться на свидание со смертью, чтобы защитить, уберечь, а если надо то прикрыть собственной грудью от всех пуль направленных только в неё, маленькую беззащитную женщину со сбитой коленкой и одетую лишь в одну ночную сорочку.

Оксана поверила, что Сашка вернётся. Вокруг были одни сомнения, они догорали вместе с уничтоженными И-шестнадцатыми, они грохотали гаубицами где-то там совсем недалеко на западе. Но она слепо доверяла своему мужчине, отбросив голос своего здравого рассудка. "Посмотри" - хотелось кричать ей, - "Посмотри! Сколько смерти и боли вокруг, и ты оставляешь меня?". Вместо этого она опять робко попросила Сашку: