Подпольная империя

— Сангиус! Сангиус! — начинает скандировать толпа.

Это слово я знаю, оно означает «кровь». Кажется эти твари хотят моей кровушки. Обидно, что шевелить могу я только головой. Очень обидно. Я бы напоследок обязательно забрал кого-то с собой. Впрочем, хочется верить, что пункты назначения у нас будут разными.

Ведьма и парни отходят к костру, а я остаюсь один на один со студентом. И между нами огромный нож. И держу его не я…

— Сангиус! Сангиус! — тихо и зловеще повторяют члены ордена.

Я смотрю в глаза студенту и не вижу в них ничего, что могло бы меня обнадёжить или утешить! Кажется, он переусердствовал с горячительными напитками. Или прохладительными, не знаю, чего они там пили.

— Сангиус! Сангиус! — разносится над оврагом.

Это слово задаёт ритм и становится незримым, но сильными и мощным каркасом действительности. На него насаживается плоть момента и дух ожидания.

— Сангиус! Сангиус!

— Хинени, хинени, — шепчу я, неизвестно откуда всплывшее в памяти.

В его глазах ужас и готовность, а ещё отрешённость и… наркотический дурман. Подлый настой из мухоморов. Его взгляд затуманен, я не вижу в нём мысли, только морок и дурман, только дикий огонь и дикие видения. Ну нахрена ж ты пил эту гадость, брат?!

Твою ж дивизию! Меня колотит. Я покрываюсь льдом. Внутри меня ледяная корка и пока ещё горячее сердце, пытающееся разбить ледяной панцирь…

Замечаю, что жнец потихоньку пятится в сторону, явно не желая оставаться, чтобы увидеть самое интересное.

— Ну же, — скрипит магистресса, — Выпусти ему кишки, брат Круэнтум, стань одним из нас. Лучшим из учеников!

— Сангиус! Сангиус!

— Брат Круэнтум, стань лучшим!

На мгновенье мне кажется, что в глазах вновь названного брата оживает мысль, но она тут же исчезает в густом тумане, и он решительно поднимает руку с ножом.

Сердце вырывается наружу, адреналин выплёскивается и вытесняет кровь, я почти задыхаюсь, хриплю и уже почти теряю контроль над разумом.

— Сангиус, брат Круэнтум! — отзывается в голове. — Нам нужна его кровь!

И брат Круэнтум резко и неотвратимо опускает оружие, с силой нанося удар…

10. Изменчивая фортуна

Он с силой бьёт ножом и воздух, рассекаемый им, стонет от мощи удара. Но удар не вспарывающий, а рубящий. Именно это меня и спасает. Слава тебе, Боже! Слава тебе, Боже!

Брат Круэнтум перерубает верёвку! Да! Одну, другу, третью и четвёртую. Он освобождает меня! По крайней мере, даёт шанс на освобождение, но им ещё надо суметь воспользоваться. Распрямляясь, деревья выстреливают листвой, как катапульты. А я тру затёкшие конечности.

— Вонзайте жало! — орёт магистресса и начинает хохотать, как полоумная. — Разорвите его потроха! Пусть остриё выйдет из глазницы!

Натурально ведьма! Она подлетает к моему спасителю и запрыгивает ему на плечи, как панночка у Гоголя. На противоположной стороне я вижу оживление. Трое с пикой примеряются и действительно хотят исполнить требования этой полоумной. Киргиз хрипит, чувствуя близкую и мучительную кончину.

Я мягко забираю мачете из руки студента и бью рукоятью в лоб магистрессы. Ужас! Её это не берёт, только веселит. Она завывает и хохочет, и мне приходится нанести ещё пару ударов, чтобы заставить её заткнуться и свалиться на землю. Вот же шабаш!

Разгневанные адепты зла подступают ко мне. Жнец медленно поднимается по склону оврага, а пикейщики настраиваются на проникновение внутрь Киргиза. И что с ними делать? Не резать, не рубить же их. Опять самооборона, мля.

Решаю пробиваться с помощью навершия рукоятки, благо оно довольно массивное. Эти бесы хоть и напились своего адского пойла, тянутся ко мне, как зомби. И также, как зомби они кажутся неповоротливыми, но настойчивыми. Я вывожу из строя одного, другого, отправляя в бессознательный сумрак. Херачу рукоятью по головам. Идите туда, где вам самое место! В появившийся прогал я выталкиваю студента и выскакиваю сам.

Зомбаки поворачиваются и с рычанием, выставив руки вперёд гонятся за мной, мешая друг другу. Рядом с костром валяется груда жердей и палок покороче.

— Хватай кол, — кричу я студенту и сам подбираю крепкую дубину.

Перехватываю нож левой рукой и, не сдерживаясь, от души херачу преследователей по бокам палицей. С другой стороны кострища раздаётся душераздирающий вопль Киргиза. Твою мать! Они всё-таки решили сделать это?

Я бросаюсь туда. Нет, он, безусловно, тварь и урод, и я сам грозил убить его, но вот такое… это просто ни в какие ворота. Это дикость какая-то.

Я обрушиваю свою дубину на спину копейщика, и он, не удержавшись валится с ног. Уперевшись в копьё кулаками с зажатым в них оружием, я толкаю остальных двух экзекуторов и рублю верёвки. Пока только с одной стороны.

К счастью для Киргиза, они так ещё и не вонзили в него копьё, а орал он больше от ужаса, когда наконечник тыкался ему в мягкие ткани, прорывая брюки. Пока я вожусь с верёвками, студент не даёт подняться остальным копейщикам, осыпая их градом ударов по бокам и ногам.

— Догони вон того и не дай уйти! — показываю я на жнеца. — Переломай ему ноги, только не убивай.