Подпольная империя

— При чём здесь буржуазия, я не понял? Это же простой вандализм. В худшем случае антисоветчина. Вы на каком основании меня сукой буржуазной назвали да ещё и в присутствии товарищей?

— Что?! — в очередной раз задыхается он.

Я не отвечаю, а молча бью локтем в нос. Не ему конечно, а портрету дедушки Ленина. Стекло со звоном разлетается. Снежинский вздрагивает, а я поворачиваюсь лицом к стенду и аккуратно вынимаю из рамы оставшиеся осколки.

— Вот, — киваю я на вождя мирового пролетариата. — Смотрите, проблема решена. Так будет и с остальными задачами, не сомневайтесь, Эдуард Фридрикович. А кощунника и осквернителя мы найдём, обязательно найдём. И стекольщика направим. Так что, давайте уже дружить. Мне с вами ссориться нужды нет. А вам со мной?

Он ошарашенно смотрит на портрет, потом на меня, потом снова на портрет. А потом разворачивается и идёт к выходу.

— Эдуард Фридрикович, а вы по какому вопросу приходили?

Он даже не оборачивается. Ну что же, не очень приятный человек.

Я возвращаюсь в кабинет. Одна из девчонок с сосредоточенным лицом разговаривает по телефону. Увидев меня, она сразу оживляется:

— А вот он, вот он зашёл как раз!

Выслушав, что ей говорит собеседник, она протягивает трубку мне.

— Слушаю, Брагин.

— Ты чего там, уже в конфликты вступаешь?

— Что вы, Ирина Викторовна, — отвечаю я. — Никаких конфликтов, всё уже улажено. Человек непростой, конечно, но, кажется, вопросов больше нет.

— Ну, хорошо, если так, — усмехается Новицкая. — Вообще-то со Снежинскими уладить всё в принципе невозможно, но молодец, что не растерялся.

— Кто, я? Обижаете, Ирина Викторовна.

— Ну-ну, не зазнавайся, ведь это пока только одна незначительная победа.

— Ладно, не буду. Во сколько вы приедете с товарищами?

— Я одна приеду, — отвечает она. — Собирай комитет на шестнадцать часов.

— Понятно. Ладно, будем рады вас видеть.

— Голос-то нерадостный что-то. Расстроился, что каланча твоя уехала?

— Ирина Викторовна, — говорю я со смехом. — Вы, как всегда, в самую суть проблемы зрите. Восхищаюсь я вашей прозорливостью.

— Ну-ну, бесстыжая рожа. Рад небось, что здесь у тебя одни девки кругом, да ещё и в подчинении?

— Вы же знаете, для меня на первом месте всегда стоит дело. Решения съезда ВЛКСМ. А всё остальное вторично. Кроме… В общем за одним единственным исключением.

— На меня поди намекаешь?

— Разумеется, — подтверждаю я.

— То-то же, — усмехается Новицкая. — Ладно, всё. До встречи.

Я кладу трубку на рычаг.

— Ну что, девушки, давайте знакомиться? Я Егор. А вы кто?

Положение у нас вырисовывается следующее. В комсомольской организации швейной фабрики на учёте состоит восемьсот тридцать девять комсомольцев в тридцати пяти первичных организациях.

Комитет комсомола складывается из тринадцати человек — секретаря, заместителя секретаря, начальника штаба «Комсомольского прожектора» и заведующих секторами. Секторов у нас десять, а именно сектор политического образования, сектор учёта, производственный, учебный, спортивный, шефский, бытовой, культурно-массовый, и наставнический. В общем, целая орава комитетчиков, а ещё и в «Прожекторе» работают пятеро. Зачем столько…

Освобождённый работник один, только я. Остальные совмещают основную работу с общественной, но, насколько я понимаю, не слишком перенапрягаются на рабочих местах. Парней в комитете теперь двое, со мной. Есть ещё некий Валера Кулисевич, зав производственным сектором. Он из бригады наладчиков, очень серьёзный парень. В отличие от меня. Остальные — барышни.

Галя Алёшина мой зам — щуплая долговязая шатенка с двумя хвостиками. На вид ей лет двадцать семь, она носит очки, у неё острый, наверняка холодный носик, тонкие губки, большие глаза и очень серьёзный взгляд. И никаких следов косметики.

Аня Кузьмищева, крупная, пышущая энергией блондинка с сочными, чуть не лопающимися и постоянно улыбающимися, губами, возглавляет сектор учёта. Похоже, та ещё хохотушка.

И третья из присутствующих — Настя Курганова, начальник штаба «Прожектора». Миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой «под мальчика». Она, в общем-то, даже немного напоминает мальчика. На ней клетчатая мужская рубашка и брюки.

— Девочки, — спрашиваю я, когда мы заканчиваем знакомиться. — У вас тут как заведено, на «ты», надеюсь?

— Конечно, Егор Андреевич.

— Тогда давайте просто Егор и тоже на «ты».

Они переглядываются.

— Галя, — обращаюсь я к своей заместительнице, — оповести, пожалуйста, всех членов комитета, что сегодня в шестнадцать часов у нас внеплановое собрание. Будет первый секретарь горкома.

— А Снежинский? — спрашивает она.

— Надеюсь, нет, — качаю я головой.

Девчонки хохочут.

— Егор Андреевич, — заливается смехом крупная Аня. — А лихо вы его отбрили. И правильно, а то он совсем уже охамел.

— А что он здесь делал? — интересуюсь я. — И кто он вообще такой. Сказал, что из обкома Комсомола.

— Да, зам заведующего производственным отделом. Он у нас передовиков курирует.

— А чего злой такой? На такого посмотришь, вообще работать не захочешь, не то что передовиком становиться.

Девчонки опять смеются.