Подпольный Баку

Через полчаса Мамед-бек входил в кабинет Гаджи. Хозяин встретил его радостной улыбкой.

Прежде всего Мамед-бек подробно рассказал миллионеру о событиях дня. После этого Гаджи сообщил ему о приезде этой ночью губернатора Накашидзе.

- Кажется, я уже говорил тебе, дорогой Мамед-бек, что губернатор везет для меня ценное письмо. Я хочу, чтобы ты погадал на книге Хафиза. Интересно, приятное это известие или нет? Я не верю ни в какие гадания, а Хафизу верю. Эта книга никогда не говорила мне неправды, в чем я имел возможность неоднократно убеждаться. Ты сам отлично помнишь, каким правдивым и точным было предсказание Хафиза относительно моей женитьбы.

Мамед-бек взял в руки книгу стихов Хафиза и прочел стихотворную молитву, посвященную гаданию:

Эй, Хафиз из Шираза, блаженный!

Брось свой взор на меня вдохновенный.

Предскажи мне судьбу, мои дни.

Ты ведь мудрости клад - лишь копни.

Опусти же меч правды на плаху,

И да славится имя аллаха!

Затем Мамед-бек шутливо обратился к Гаджи:

- Приложите вашу руку к книге и бросьте подаяние.

- Гадай! - сказал Гаджи, положив на переплет книги старческую, узловатую руку. - Мое подаяние тебе пианино!

Мамед-бек раскрыл наугад книгу и, прочитав вслух по-персидски стихотворение-предсказание, успокоил Гаджи:

- Да возрадуется твое сердце! Можно подумать, покойный Хафиз сидит сейчас в этом кабинете и ждет вместе с нами прибытия из Петербурга господина губернатора.

Глаза у Гаджи радостно засверкали:

- Прошу тебя, поскорей переведи смысл этих стихов. Я человек почти неграмотный, но мне удалось кое-что понять. Хафиз говорит о падишахе. Уверен, это доброе предзнаменование.

Мамед-бек перевел по-азербайджански стихи-предсказание Хафиза:

Прибыл блистательный флаг падишаха, победный,

К солнцу и звездам возносятся крики народа,

Рок подарил нам улыбку великого счастья,

Длань справедливости страждущим дарит подмогу,

Месяц на небе весь мир освещает улыбкой.

Мир полон счастья и света, ведь царь прибывает.

Горе разбойникам, горе насильникам, горе!

- Слава аллаху! - восторженно воскликнул Гаджи. - Покойный Хафиз словно прочел мои сокровенные мысли. Ты посмотри, Мамед-бек, как мудро он сказал!... Горе разбойникам, горе насильникам!... Клянусь святой Меккой, которую я посетил, покойник намекает в своих стихах на большевиков.

Какая разница между ними и разбойниками с большой дороги?!

На следующий день утром, в десять часов, в кабинете Гаджи зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал голос губернатора Накашидзе. Справившись о здоровье хозяина и хозяйки, губернатор сказал, что будет счастлив встретиться с ними.

Гаджи Тагиев на русском языке поблагодарил губернатора за доброе отношение к нему, попросил передать привет княгине и пригласил губернатора вечером пожаловать к ним в гости.

После этого Гаджи вызвал буфетчика и поинтересовался состоянием продовольственного подвала. Дав ему соответствующие указания и выписав чек на крупную сумму, он добавил:

- Сегодня вечером у нас будут гости - двадцать три человека.

Отпустив буфетчика, Гаджи прошел в гостиную, к жене.

А через десять минут Сона-ханум вызвала всех своих служанок и приказала им надеть платья, в которых они вечером будут прислуживать гостям. Хозяйка внимательно, с ног до головы, осмотрела каждую, делая замечания, касающиеся туалета.

Под вечер на дверях парадного подъезда дома Гаджи появилась фанерная табличка, на которой было написано:

"Этим вечером господин будет занят важными делами и не сможет никого принять".

Нахлебники, имевшие обыкновение каждый вечер приходить в дом Гаджи, чтобы полакомиться объедками с его стола, огорчились, читая это объявление.

К назначенному часу гости начали съезжаться. Как обычно, к их услугам был буфет с богатым выбором вин и других напитков.

Часы на стене гостиного зала пробили девять.

Ожидая губернатора, Гаджи волновался, строил всевозможные догадки относительно содержания письма министра внутренних дел. Однако он был полон веры в то, что гадание Мамед-бека на книге стихов Хафиза окажется пророческим.

Наконец снизу по телефону сообщили: "Губернатор приехал!"

Гости из буфета высыпали на площадку широкой мраморной лестницы. Каждому хотелось оказаться поближе к губернатору, пожать его руку.

Прибытие губернатора в дом Гаджи принесло радость не всем его обитателям. На женской половине дома царило уныние.

Дело в том, что Сона-ханум с самого утра сидела перед зеркалом, занимаясь своей внешностью. Она мечтала поразить гостей новыми драгоценностями и особенно платьем, сшитым специально к возвращению губернатора из Петербурга. Но губернатор приехал один, без княгини, что, согласно восточному этикету, исключало возможность участия женщин в банкете.

Услышав о том, что княгиня не приехала, Сона-ханум бросилась к своей сокровенной шкатулке, где хранился яд, - пожелала отравиться. Служанки помешали ей. От ярости Сона-ханум лишилась чувств. Ее уложили на тахту и принялись растирать одеколоном кисти рук и виски.

Гаджи попросил Ханифу-ханум, свою родственницу, жившую в их доме приживалкой, не отходить ни на минуту от жены.