Подпорченное яблоко

Тоцци свернул за угол и направился к дому Живчика. Придется что-нибудь наврать Живчику, придумать причину, по которой ему надо на время исчезнуть. Сказать правду он не рискнет. Живчик может кое-что скумекать и постарается набрать очки, предупредив Беллза о розыске.

Но в тот момент, когда Тоцци поворачивал за угол, он услышал два коротких автомобильных сигнала. Подняв глаза, он увидел серебристый четырехдверный «БМВ-735», перегородивший улицу.

— Эй, Майк! Майк! — Живчик сидел на заднем сиденье, затемненное окно было приспущено. — Мы тебя ждем. Давай садись. — Его волосы были все еще влажными после душа.

Машина была незнакома Тоцци. Он пересек улицу и, стараясь не выдать своих подозрений, наклонился, чтобы посмотреть, кто внутри. На переднем сиденье сидел Беллз с раскрытым номером «Дейли ньюс» на коленях. За рулем был Тасманский Дьявол Стенли.

Беллз наполовину опустил свое окно.

— Садись, — сказал он, улыбнувшись. — Мне надо вам кое-что показать, ребята.

— Прямо сейчас? — Для пущей убедительности Тоцци посмотрел на часы. — Я обещал одному парню встретиться с ним в десять в Бруклине.

Беллз покачал головой:

— Забудь об этой встрече. Наше дело важнее.

— Но я...

— Тебе нужны эти деньги?

— Да, конечно, но...

— Тогда садись.

Беллз снова уткнулся в газету. Он читал колонку сплетен. Выглядел он как обычно, но беспокойство, написанное на лице Живчика, вызвало у Тоцци тревогу. Он не хотел ехать с ними, но, если он откажется, Беллз может что-то заподозрить. Для него что Майк Санторо, что любой другой, и если он так маниакально подозрителен, как предполагал Тоцци, то вполне может подумать, что Майк Санторо — переодетый коп. А тогда он смоется, это как пить дать, и им, может, уже не удастся его схватить. Он выйдет сухим из воды, совершив попытку убить федерального агента, а может, и убийство, если Петерсен не выживет. Тоцци сжал кулаки в кармане пальто. Нужно принимать решение, и быстро.

Беллз не отрывал глаз от газеты. Стенли пригнулся и, глядя на Тоцци из-под густых бровей, ждал, пока тот сядет в машину. Его нижняя челюсть угрожающе выдавалась вперед.

Живчик умоляюще смотрел на Тоцци.

— Давай, Майк. Садись. Это ненадолго, да, Беллз?

Беллз не ответил. Так как Тоцци не двинулся с места, Беллз повернулся к Стенли:

— Поехали. Ему, видно, эти деньги не нужны.

Стенли уже заводил мотор, когда Тоцци внезапно решился.

— Подожди. Я позвоню этому парню, тому, с которым должен был встретиться, скажу, что не смогу прийти. Я мигом. — Он решил пойти в кондитерский магазин и быстро рассказать Гиббонсу, что происходит.

Но Беллз повернул голову и посмотрел на него без всякого выражения.

— Кто тебе важнее, Майк? Тот парень или я?

Ответа не требовалось. У Тоцци не было выбора.

Он открыл заднюю дверцу и сел рядом с Живчиком:

— Ладно-ладно, поехали.

Стенли включил передачу и подъехал к перекрестку, где горел красный свет. Он включил сигнал правого поворота, но машин было слишком много, и на красный он повернуть не мог. Пришлось ждать зеленого.

Пока они ждали, Тоцци увидел Гиббонса, выходящего из кондитерского магазина. Он морщился и держался за опухшее лицо. Тоцци перевел глаза на Живчика, который знал Гиббонса и тоже его заметил. Лицо Живчика вытянулось, щеки ввалились, глаза вытаращились. Он выглядел таким откровенно испуганным, что Тоцци захотелось его пристукнуть.

Беллз перевернул страницу газеты:

— Да, Майк, а кто этот старикан, с которым ты говорил?

Тоцци быстро взглянул на Живчика. Сказал ли он Беллзу и Стенли о Гиббонсе? Если сказал, то что?

— Это ты о ком?

— Да о том, на углу.

— Ах, об этом? У которого все лицо разнесло?

— Да, о нем. Это ты, что ли, ему вмазал?

Стенли было засмеялся, но его смех перешел в резкий кашель курильщика. Живчик выглядел так, будто сейчас выпрыгнет из своей шкуры.

Тоцци тоже засмеялся.

— Нет, я его не трогал. Хотя, может, и стоило. Говорит, у него зуб болит, сил нет терпеть. Нет ли где-нибудь поблизости зубного врача. Я ему говорю, я не здешний, ничем помочь не могу. Но он не отстает. Спрашивает, что ему делать, он, дескать, умирает от боли. Никак не мог от этого старого идиота отвязаться. Сказал ему, чтоб поискал врача в справочнике и оставил меня в покое.

Никто не произнес ни звука, и сердце Тоцци остановилось. Он посмотрел на Живчика, уверенный, что тот сказал-таки Беллзу, кто такой Гиббонс. Но так как минуты текли, а ничего не происходило, ему пришла в голову другая мысль. Если Беллз видел его на углу с Гиббонсом, не видел ли он его и с Джиной? Он вспомнил о послании, оставленном Беллзом на ее автоответчике, и сильнейшее чувство опасности, знакомое только глубоко засекреченному агенту, пронзило его от живота до спины и стало подниматься вверх. Что, если между Беллзом и Джиной действительно что-то есть? Беллз был определенно ревнив. Сердце Тоцци бешено заколотилось.

Беллз зашелестел газетой.

— Надо было ему вмазать, — пробормотал он себе под нос.