Подработка на том свете

Я села рядом с ним, обхватила его руку, ощутив, как напрягся бицепс, и положила голову на плечо.

– Я благодарна тебе, Ви. За все. За маму, за пионы…

Он повернул голову и поцеловал меня в макушку.

– Поздно уже, Шапочка. Иди к себе. И эту забери, – он кивнул на Машу. – Неугомонную.

– Завтра я твою кашу пересолю, – пообещала повариха, выбираясь из кресла.

– Только попробуй. Я на тебя Фера натравлю.

– После сегодняшнего мне ничего не страшно, – Мария, гордо задрав голову направилась к двери. Я торопливо поднялась и, чмокнув Ви в колючую щеку, побежала за Машей. У меня был к ней серьезный разговор.

Чтобы не объяснять, почему не отправляюсь в свою спальню, а плетусь следом, я проканючила:

– У тебя ничего нет поесть? Даже не соображу, ела сегодня или нет. День такой несуразный выдался.

– Пошли, для тебя всегда найду. А этому, – она мотнула головой в сторону двери Ви, – завтра в какао плюну.

Я накрепко запомнила, что повариху злить не стоит.

– Что есть в печи на стол мечи, – приговаривала Маша, накрывая стол для одной меня. На кухне в помине не осталось никаких ошметков тухлого мяса. Дом после сражения с личем все прибрал. Окна сверкали новыми стеклами. Мелькнула даже мысль, не открыть ли нам строительный магазин.

– Блин, я мысленно говорю «нам» и «наш», – пожаловалась я Маше, которая уселась напротив и подперла щеку рукой. Ей нравилось смотреть, как уминается приготовленная ею еду. – Как будто я навсегда здесь прописалась, а не нахожусь на подработке.

– Отчего не сказать мы или наш, если вошла в семью? Мамка твоя здесь, Ви, считай, как отец.

– Мой папа еще жив, – я опустила глаза и погоняла вилкой соленый гриб. – Хоть и пьет, но моя настоящая семья он да я.

Глава 17

На мгновение за столом воцарилась тишина. Я уж подумала, что вогнала Марию в неловкость, но нет. Повариха обдумывала совет.

– Отец пьет? Беда–а–а–а, – она покачала головой. – А чего ты к Феру не обратишься?

Я вытаращила глаза.

– Чтобы тот забрал его в Ад? Что ты такое говоришь, Маша? – я даже перестала есть. Отложила вилку и пождала губы.

– Тьфу на тебя, заполошную! До конца не выслушала, но ответ уже придумала и обиделась. – Мария схватила меня за руку, боясь, что я встану и уйду. – Онфер с пьянством на раз разбирается. Только покажет, что ждет на том свете, сразу в чувства приводит.

– Мне как–то не хочется, чтобы лорд Онфер видел, в каких условиях в деревне живут. Да и папа…

– Не хочешь Фера, позови Дисе.

– Еще лучше.

– А чего? Дисе в самый раз. Он еще о твоей маме что–нибудь доброе поведает, душу отцу успокоит. Ви не зови, еще подерутся. Он вспыльчивый, сразу в драку, если слово плохое о Марине услышит. А у отца небось обида на нее? Бросила вас, думает?

– Так и есть, – я вздохнула. – Он запил после ее исчезновения. Все потерял. И работу, и дом, и… меня. Кстати, – я снова взялась за вилку. – Говорят, ты подглядывала, когда наши с личем сражались. Как это было? Если тебе не хочется рассказывать или неприятно вспоминать, то не говори.

Маша вздохнула.

– Это была страшная битва. Кровь, кишки, ужас.

Я сделала большие глаза и в волнении прижала пальцы ко рту. На лицо поварихи опустилась тень пережитых потрясений.

– Лич думал, что он силен, все мы ему на один зубок. И пойдем, как овцы, на заклание. Только пальцем помани. Я тоже была уверена, что пришел мой последний час. Знаешь, – Мария наклонилась ниже и перешла на шепот, – что было самым мерзким?

– Что? – я тоже легла на стол.

– Когда директор понял, что играть больше не стоит, что его раскусили, он сбросил людскую личину. Тесно личу, оказывается, в шкуре человека. И поперло его в разные стороны. Разбух, как покойник, долго лежавший в воде. Одежда полопалась, следом кожа, а сам он сделался склизким и страшно вонючим… – повариха, видя мою реакцию, покачала головой, подтверждая, что все именно так, как я себе рисую.

– Ужас, – выдохнула я.

– …но жопка его так и осталась размером с кулак! – повариха, в глазах которой плясали черти, победно выпрямилась.

– Да ну тебя! – я ударила ее по руке.

– Чистый урод! Вот тебе крест, – она заправски перекрестилась. – Тело словно плесневелый комок теста на сто пудов, пасть с гнилыми зубами, шеи нет, и все это держится на двух то–о–оненьких ножках. Вот тут я не выдержала, рассмеялась. Чем и разозлила его. Пришлось прятаться под стол.

– Фу! – произнесла я, представив обрисованного поварихой урода. Почему–то думала, что личи худы, темны лицом и злы, а тут какой–то колобок–мутант. – А ты не боялась, что отправишься вместе с Вуртуччи в Ад? Сегодня тебя чуть не унесло следом за цирковыми.

– Я о себе и подумать не успела. Все так быстро завертелось! Сначала нас запер дом, и я посмеялась над личем. Потом он начал бесноваться, пытаясь выбраться из ловушки. Сила у поганца оказалась так велика, что едва потолок не обрушил. Стены тряслись, стекла одним криком вышиб. Стол, под которым я пряталась, в окно швырнул, словно пушинку, – Маша взяла небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. – А сам следом пролезть не сумел! Дом не выпустил.