Подробности жизни

— Как бог послал, — не стала ни прибедняться, ни хвастать Екатерина Гавриловна.

— Наверно, не только бог, но и Витёк.

— Конечно, не без него, — согласилась хозяйка. И не утерпела, добавила: — Только его теперь все больше Виктором Павловичем называют.

— Молодой же еще! — как бы возразил Димаков.

— Молодой, да уважаемый. И сын у него уже в школу ходит… Ты тоже, слыхали мы тут, женился?

— Так пора было, теть Кать.

— С налету, говорят?

— Чего зевать-то?

— Вы не прозеваете! — Екатерина Гавриловна и не заметила, как в ней снова начало нарастать раздражение против всех Димаковых, и уже не могла остановиться: — У вас всегда на чужое зуб горит. Я твоего отца еще молодым помню и как он Павлу моему угрожал, а потом и сделал.

— Все еще старым легендам веришь, теть Кать? — осудил ее и обиделся Димаков.

— Люди не стали б зря говорить.

— Люди — не судьи, — парировал Димаков.

— Верно: людей не суде́й — не подкупишь.

— А советский суд неподкупный. Ты вот говорила, твой Виктор в суде заседает… — Димаков смотрел на нее уже с нагловатым веселым вызовом.

— Помолчал бы уж!.. Виктор еще разберется, — вроде как пригрозила Екатерина Гавриловна.

Димаков усмехнулся:

— Мы с Виктором уже разобрались сами.

— Когда же вы успели, интересно?

— А прошлым летом.

— Ври больше!

— А он что, не передавал приветы от нас? Он у меня на базе целый день провел.

Екатерина Гавриловна посмотрела прямо в ненавистные глаза Димакова, стараясь понять: нарочно он злит ее или правду говорит? Неужели Виктор в самом деле ездил в берлогу этого волка да еще и не сказал ей об этом?

Димаков своим взглядом подтвердил то, что сказал, и она как-то вдруг обмякла, почувствовала себя обманутой. Явственно увидела перед собой не этого вот Димакова, а покойного отца его, когда тому было столько же или поменьше того годов. И Павла Шувалова, своего недолгого спутника молодости, увидала на мгновение как живого.

Тут она ощутила солнечный жар, проникавший с улицы в комнату, почувствовала боль в груди и слабость во всем теле. Села на стул.

Она винила всегда и во всем Димаковых. Их и надо было винить и даже в тюрьму посадить. Однако боль в ее сердце возникала теперь и по другой причине. Ведь еще до того, как Димаковы, по слухам, загубили Павла Шувалова, она сама бросила его и уехала с годовалым сыном к братьям своим в Ленинград. Поначалу-то просто хотела проучить безвольного мужа. Надеялась, что он догонит ее и даст последнее слово не пить больше. Потом все ждала, что приедет в Ленинград и позовет обратно, и тогда можно было бы поговорить и вернуться. Но не побежал Павел следом, а запил с горя еще горше. Уезжала она вроде как не навсегда, а расстались навечно. И если теперь оглянуться да раздуматься, то не она ли нанесла ему самый сильный удар?.. В молодости, в гордыне былой не приходило ей такое в голову, теперь же, с годами, и о себе думалось без любования. Невелик подвиг — из семьи убежать. Теперь таких героинь — тьма, и сколько горя от них!

Была у нее, правда, встреча с Павлом годы спустя, и могло бы у них тогда возродиться старое, да опять не вышло. Приехала она в Горицу вскоре после войны к своим родителям, приехала вместе с сыном подросшим и не помешала Павлу встретиться с ним, вместе в лес вроде как на охоту сходить позволила. Понравилось это парнишке, он даже стал просить: «Давай останемся тут». Она тоже призадумалась. Нужен ведь, ох как нужен мальчишке отец! Она тогда готова была кое-чем поступиться, старалась быть покладистой. Но как только увидела своего бывшего муженька снова пьяным, опять в канаве, в грязи и в блевотине — уехала!

Ну а Павел дошел потом до того, что даже с Димаковыми стал выпивать. Кто позовет, тот и сват. С Агафоном Димаковым всю жизнь враждовал, за злостное браконьерство к суду его привлекал, и тот прямо в суде грозил ему: «Погоди, Христосик, встретимся!» — и, встречаясь трезвыми, они обходили друг друга стороной, но, как только возникала бутылка — все забывалось. Пили, мирились, ругались, опять мирились, и кончилось тем, что оказался Павел Шувалов в проруби, и только по весне обнаружился труп его. Вся деревня говорила, что это дело рук братьев Димаковых, что это они затолкали его, пьяного, в прорубь, но ни одного свидетеля не нашлось, и следствие заглохло. Только народная молва продолжала твердить: Димаковы это сделали, Димаковы. Не сомневалась в этом и Катерина — беглая жена. Не сомневалась и ненавидела…

— Пошел бы ты погулять пока… Геннадий Агафонович, — вдруг проговорила Екатерина Гавриловна, не глядя на гостя.

— А что, и правда! — сразу согласился и, кажется, ничуть не обиделся Димаков. — Схожу поглазею на городских дамочек — может, и подцеплю какую.

— Подцепишь, подцепишь.