Подруга мента

— Можем мы доверять Игорю или должны?

Глава 11

Я давно заметила: если вам удалось форсировать событие, то после удовольствия от достижения цели наступает состояние, лучше всего характеризуемое словом «смурное». Вы вдруг замечаете, что, во-первых, земля, небо, люди на достигнутом берегу мало чем отличаются от таковых на покинутом. А во-вторых, понимаете: брод через событие был возможен из-за того, что оно мелкое, тихое и теплое. Нет, в событиях положено плавать. И на берег должно выбрасывать волей волн и провидения. Только тогда твердь станет обетованной. Только так достигается право на отдых.

После возвращения из коттеджа я плыла в небурных водах. Подняла все, что нашла, о фирме Шевелева, о несостоявшемся публичном скандале с Крайневым, перебрала в памяти связанные с Лизой детали. По мере осознания, что ее больше нет и не будет, злопамятность отпускала меня на вольный выпас совести, и я начинала жалеть Лизу. Смогла бы я сама работать с бывшим мужем, ежеминутно доказывая ему свою профессиональную состоятельность? Вложил бы Измайлов деньги в его предприятие, даже рассчитывая на прибыль? Нынешний муж Лизы вложил. И не потянуло ли бы меня на кого-нибудь третьего? Не попыталась бы я превратить треугольник — я и пара муженьков — в квадрат, чтобы внутри стало попросторнее? Любовник Лизы, от которого брезгливо отмахнулся Вик, очень занимал меня. Лиза не схватилась бы за первого попавшегося мужчину. Он обязан был быть не беднее, скорее богаче ее второго суженого. И внешность хуже, чем у двух первых мужчин, ее бы не устроила. Это я могу натворить в знак протеста всякого. Лиза себя блюла. Если для меня существует неделимое понятие «жить», то для нее оно разлагалось на составляющие «опускаться — подниматься». Итак, Лиза, царствие ей небесное, поднималась, лезла вверх в предоставленных ей мужчинами условиях. О деньгах не забывала, это важно, как ни крути. Крути, Полина, крути. И посмотри, где замрет диск ее проблем. О, замер. Сектор — баксы. Деление — крыша газеты. Погоди, торопыга, но ведь ей было сорок. Она молодилась, открывала ноги, коротко стриглась и все-таки…

Сын прибежал однажды с прогулки во дворе возбужденный:

— Мамочка, мамуля, к нам приставала тетя из детской передачи, говорила, что по телевизору покажет.

— Какая еще тетя, Севушка?

— Такая… Старая девушка лет тридцати.

Возможно, я в свои двадцать пять чего-то не домысливаю? И зрелая, ухоженная Лиза привлекала гораздо сильнее, чем не стосковавшаяся по физической близости девчонка? В любом случае, думаю, сконцентрировавшаяся на желаемом женщина способна своего добиться. Но любовница — почти должность. Да и ее любовник — почти должность. Коли он стремился контролировать газету, лучшего совмещения приятного с полезным, чем Лиза, вообразить нельзя. Кто же стоял за газетой? Кто?

Таких сведений среди коллег не соберешь. А мой бывший муж не был треплив и с целой черепной коробкой, хотя и богат на информацию. Даже с Измайловым, изведшимся по поводу моих негритянских замашек, не посоветуешься. Скажет, зациклилась на сексе. Но трое мужчин не доводят женщину до добра. Тем более заместителя главного редактора по рекламе.

Я оставила мысли о Лизе. Было уже за полночь, а Вик не шел, не звонил. Выскажешь свое мнение, всего лишь, и потеряешь любимого человека. Теперь никто не убедит меня в том, что Лиза на работе только работала. Она тасовала своих бывших и настоящих мужчин, чтобы удержаться на плаву в том самом потоке событий.

Утро меня разбудило и сразу дало понять, что не для счастья. Из разбухших туч моросил дождь и сбивал ослабевшие в черенках листья. Упадок, упадок во всем. Все валилось вниз, окуналось в грязь, гибло. И мысли о воскресении могли посетить только того, кто не от сего мира. Вик не удосужился подать признаков жизни. Какие полковники нынче пошли обидчивые. Однако у меня было дело. Настолько волнующее, что одной гимнастикой стимулировать деловитость не удалось. Я впервые со дня похищения предприняла пробежку.

Крайнев вытаращился на меня из машины, как на мелкие детали галлюцинации. Будто к приструнению тела располагает погода, а не душа. Он дал понять, что не прочь пообщаться. Я кивнула, но с отмашкой, дескать, после. Я где-то читала, что неудовлетворенных жизнью женщин заставляли по три часа заниматься физическими упражнениями и активно гулять на воздухе. Результаты, уверяли, потрясающие. Еще бы. Если не халтурить, то вытянуть ноги после такого самоистязания — уже неземное блаженство. А уверенность в том, что до контрольной побудки тебя оставят в покое, тем более.

Дома мне приспичило было лечь, но я себе не позволила. Я вообще привыкла не позволять себе лишнюю сигарету, рюмку, слово. С мыслями бы так справляться. Я уже давно услышала от случайного старика в поезде определение безумца: «Самосшедший». Это великое определение. Сошел сам, по своей воле, не требуй от других милосердия, когда в тебе задергаются обрывки инстинкта самосохранения. Только инстинкт на то и инстинкт, чтобы теребить окружающих мольбами о спасении.