Подруга моей дочери

И быстро отходит к окну. Я опускаю глаза и сразу узнаю Сонин двор, скамейку возле ее подъезда. А на ней сама девушка вместе с Масловым. Тот обнимает ее, склонившись к лицу. Я усмехаюсь. Охуеть. Вот так значит, я маюсь, слова подбирая, думая, что может, тут какая-то ошибка. А Маслов времени зря не теряет, сука. И она хороша. Неужели они все это время были вместе? Или только до меня? Когда бы Соня успела еще с ним встречаться… Если только в клубе, во время смены? Я вдруг вспоминаю, как она постоянно с неловкостью косилась в его сторону. Неужели все-таки спала с обоими? Да ну нет, это уже перебор.

— Я хотела поговорить с ней, — робко произносит Женька, я кидаю на нее беглый взгляд, снова возвращаясь к фотографии. — Просто все это так неожиданно… Ты и Соня… Я, конечно, была изумлена… И вспылила. А теперь я просто ничего не понимаю… Выходит, она и с Олегом?

Я поднимаю на нее взгляд, Женька стоит, закусив губу, смотрит на меня с жалостью. Ну да, вот так бывает, дочь, даже прожженных бабников разводят.

— Я думал, Соня не такая, — говорю, продолжая смотреть, Женя на мгновенье теряется, потом кивает.

— Я тоже так думала. Ну она всегда такая правильная… была. Да и кроме Кости же у нее парней не было…

Испортила Москва девчонку, усмехаюсь я мысленно. Понимаю одно: отпустив Васнецову из клуба, я очень поспешил. Хочу посмотреть в ее лживые глаза и послушать, как она будет оправдываться.

Встав, топаю к выходу. Женя испуганно спрашивает, бросаясь следом:

— Куда ты?

— Неважно, — кидаю ей.

— Пап, — в ее голосе столько страха, как и в глазах, что я все-таки притормаживаю. Притянув к себе, обнимаю, глажу по голове и шепчу:

— Все будет хорошо, Жень, успокойся. Твой папа большой мальчик.

Она кивает, но все равно выглядит испуганной. Быстро сбежав вниз, сажусь в машину и выезжаю со двора.

Нам определенно нужно поговорить. Не то невнятное бормотание, что состоялось вчера в комнате для персонала, а нормальный разговор взрослых людей.

О чем ты с ней говорить собрался, Жуков — смеется внутри голос, но я отмахиваюсь. Да, может, я обманываю сам себя сейчас, но я не могу поставить точку в этой истории. Не так.

Дорога до Сониного дома — одна сплошная пробка. Кажется, пешком и то быстрее дойдешь, чем плестись здесь. Наконец, я у заветной двери. Достав ключ, несколько секунд на него смотрю, вспоминая свои ощущения, когда Соня вложила его в мою ладонь. Как она смотрела тогда… Быстро поднявшись, все-таки звоню, раз, другой, третий. А потом открываю. И только ступив на порог, понимаю: ее тут нет. Совсем нет. Соня уехала.

Прохожу, не разуваясь, в комнату, бегло оглядывая наспех застеленную кровать, открытые дверцы шкафа. Вдруг понимается: мы можем больше никогда не увидеться. Если она уедет, я ведь не буду ее искать. Вот так глупо все вышло. Нет, пока она еще точно в Москве. Я достаю телефон, набрав ее номер, выслушиваю механический голос о недоступности абонента. А Соня умеет заметать следы. Ничего, найдем.

Не успеваю убрать телефон, как он звонит в руках. Борцов. Сердце почему-то делает резкий скачок, и я быстро снимаю трубку.

— Узнал? — задаю вопрос после приветствия.

— Да. Квартиру снял Маслов Олег Евгеньевич.

Я медленно опускаю трубку, не слыша, что еще говорит Борцов. Вот так значит. Последний гвоздь в крышку гроба забит. Хороните.

— Спасибо, Ром, — всё же говорю не своим голосом, отключаюсь, кладу телефон в карман.

Медленно подхожу к окну, отодвигаю тюль.

Цветы, блядь, поливать.

Очень выгодные условия.

Беру на автомате горшок в руки, минуту на него смотрю, а потом, развернувшись, с силой бросаю в стену напротив. Руками хватаюсь за волосы. Черная земля рассыпается по полу, горшок раскалывается на две части.



Долбанный идиот. Был готов поверить, что произошла какая-то ошибка. Допускал мысль, что Маслов пиздит, а если нет, то принять тот факт, что Васнецовой нужны были деньги на проживание. Вот и втянулась в эту херню с наркотой, что это всё вообще может быть обманом, подставой и так далее. Сам себе накидал варианты. Когда ехал сюда сейчас, был уверен, посмотрю ей в глаза и всё пойму. Потому что считал, не могла она мне врать. Вот так, в глаза. Не могла, блядь.

Но скромная девочка, живущая в квартире, которую снимает чувак при бабках. Который притащил её в клуб. С которым она обжимается. И это всё не увязывается с хуйнёй про невиновность. Сука, как так?!

Когда у них всё началось? Когда я приставил к ней Маслова на благотворительном вечере? Сам подтолкнул, идиот?

Ещё один цветок в горшке в моих руках, и его я бросаю в стену с ещё большим остервенением. Сжимаю кулаки до боли.

Бабы — лживые суки. Ненавижу.

Прохожу по комнате, натыкаюсь на зеркало. Ну ты, Жуков, и дебил. Обвели вокруг пальца. Нервно усмехаюсь.