Подруги

Мы получали аттестаты, дипломы, степени. Прошли через выкидыши, аборты, роды. Нам с Марджори довелось лечиться в кожной клинике. Мы до сих пор стесняемся называть вслух свои причинные места. Знакомы с ними вслепую, за глаза. И во многом от них зависим.

Грейс считает, что забеременеть легче всего с непривычки. Оттого-то это случается так часто с неопытными девушками. Грейс уверена, что у нее неблагополучно по женской части. Каждый день она обследует себе грудь, ища признаков рака, — и каждый день обнаруживает у себя новые шишки и затвердения. Врачам, которые смотрят ее, она не доверяет.

От будущих детей Грейс избавляется как у сомнительных дешевых врачей, так и в дорогих клиниках. Она обожает наркоз и не испытывает потом ничего, кроме облегчения, что ее больше не мутит.

Говорят «любишь кататься, люби и саночки возить», но к Грейс эта пословица неприменима.

Марджори считает, что, единожды не справясь с задачей доносить ребенка до положенного срока, она лишилась этой привилегии навсегда. Она полагает себя бесплодной и уверена, что это к лучшему, поскольку все равно способна была бы произвести на свет только уродца. Как дала ей понять молодая дрянь, сестра из клиники кожных болезней, в которой Марджори имела несчастье проходить курс лечения, — и чему Марджори предпочитает верить.

Разве что от Патрика могла бы она, пожалуй, родить нормального ребенка, думает Марджори, но Патрик, увы, использует ее всего-навсего как прачку.

Марджори ходит по врачам, ездит по оздоровительным лагерям, отмечает у себя дома премьеры своих телефильмов и не разыгрывает недотрогу, если кому-то вздумалось остаться у нее после того, как все разошлись.

Я, Хлоя, считаю, что смысл близости — дети. Что появление ребенка, в иных случаях, предначертано — самые неподходящие люди сойдутся, произведут дитя и, совершив это, разойдутся вновь, ошарашенные содеянным. У благодушнейших здоровяков ни с того ни с сего рождаются хилые, жалкие заморыши, и нет во всем этом ни капли справедливости. Что дети, как ты им в том ни помогай, как ни препятствуй, по существу, не меняются со дня рождения и до того дня, как покинут дом.

Я, Хлоя, уверена, что, если не присматриваться и не прислушиваться, все твои органы будут функционировать нормально, острый луч пытливости вредит им.

Обследуй себе грудь сегодня, и завтра нащупаешь роковую опухоль. Не знаю, подтвердит ли это статистика, но опыт — подтверждает.

Я, Хлоя, считаю, что мое назначение — быть матерью, а не возлюбленной. Допустить, что одно совместимо с другим, я не могу — хоть разум твердит мне обратное — и потому мирюсь с тем, что Оливер спит с Франсуазой. Таким образом мне удается сохранить чувство собственного достоинства.

К тому же матери полагается всегда быть начеку. А быть начеку, предаваясь любовным восторгам, — противоестественно.

33

Зеленая тля облепляет жимолость пышной пеной. Это сразу бросается Хлое в глаза по приезде из Лондона. Тля плодится, подобно помелу из фильма «Ученик чародея». Зелененькие малютки попросту выползают из задней части у тех, что покрупней и постарше. О чем Хлое однажды с изумлением поведал Оливер.

Опрыскав жимолость неядовитым раствором, которым в доме пользуются по настоянию Оливера, после чего живая пена опадает примерно на одну десятую, Хлоя идет на кухню, навстречу своим семейным проблемам.

Франсуаза стоит у плиты и готовит boeuf-en-daube[24]. Электроприборы на кухне отсутствуют, не считая холодильника, без которого Оливеру затруднительно было бы охлаждать шампанское. Оливер не выносит электроприборов, их шум действует ему на нервы. Они для него символизируют то, что всего гаже, — буржуазное благополучие. Он считает, что, когда одна половина человечества пухнет с голоду, а другую губит беззастенчивый культ потребления, с моральной точки зрения более приемлемо, если посуду моют и белье стирают вручную, пол натирают, ползая на коленях со щеткой в руках, а готовят на дровяной или угольной плите, не пользуясь электрической, дабы не слишком порывать связь с природой.

Все комнаты в доме отапливаются каминами. В нарушение Указа о загрязнении воздуха, это верно, однако Оливеру совершенно очевидно, что не дымок домашнего очага отравляет воздух, а трубы промышленных предприятий. Что же касается автомашин (а их у Оливера две: универсал «пежо» и «мустанг»), то их доля в загрязнении воздуха составляет каких-нибудь ничтожных шесть процентов, и ни для кого не секрет, что нападки на владельцев частных автомашин есть всего-навсего отвлекающий маневр, инспирированный заправилами большого бизнеса.