Подруги

Из года в год руки у Хлои набрякают от стирки, в них въедается пыль и зола, застревают занозы от мытья деревянных полов. В споры с Оливером Хлоя больше не вступает. В искусстве спорить ей за ним не угнаться. Да и что спорить? И так ясно — все рассуждения Оливера об окружающем мире справедливы. Она и сама знает, что дровяная плита печет лучше электрической, что руки ломаются реже, чем посудомоечные и стиральные машины, что в морозильнике продукты теряют естественный вкус и аромат, что дорогие ковры страдают от пылесоса, что безнравственно препоручать другим женщинам делать за тебя черную работу, что центральное отопление расслабляет, ковры от стены до стены свидетельствуют о наступлении старости, а неядовитая жидкость от тли сохраняет жизнь бабочкам.

Теперь Франсуазин черед жить в соответствии с принципами, которые проповедует Оливер. Родной дом ее в городе Реймсе изобилует современными удобствами, вплоть до электроножа, чтобы экономно нарезать тонкими ломтиками превосходное мясо, и автоматической овощерезки. Сегодня Франсуаза с презрением отвергает эти технические ухищрения.

Когда Хлоя приходит на кухню, лицо у Франсуазы залито луковыми слезами. Хлое приятно их видеть. Приятно видеть, как вместе с луковой шелухой слетает прочь хваленая галльская сноровка. А под нею обнаруживается все та же обыкновенная баба, покорно угождающая вздорным прихотям мужчины.

Оливер считает, что вздорные прихоти ему чужды и его требования в высшей степени основательны.

Оливер пишет киносценарии для ведущих американских кинокомпаний. Недруги (коим нет числа) утверждают, будто его сценарии — расхожая стряпня. Друзья (их раз-два и обчелся) упирают на то, что они высокопрофессиональны. Сценарии приносят Оливеру хороший доход. Заветное Оливерово желание — писать романы. Он не задумываясь променял бы хороший доход на хорошие отзывы литературных критиков.

В то время, когда Хлоя знакомится с Оливером, он — стипендиат Бристольского университета. Подобно фениксу, материализовался он из каменного пепелища разбомбленного Ист-Энда, чтобы штудировать английскую литературу. Родители у Оливера — евреи, выходцы из России. Мать недавно умерла от рака, и отец на общественные средства судится с магазином, где его жене, за неделю до смерти, продали меховое пальто, под которым она и скончалась, а теперь в магазине отказываются взять пальто назад и вернуть деньги.

— Они прекрасно видели, что она умирает, — не перестает твердить Оливеров отец, Дэнни, уже шестую неделю по шесть раз за вечер. Оливер считал. — Ничего себе магазин — продать меховое пальто умирающей женщине! По ней с первого взгляда видно было, что она при смерти.

Оливер ненавидит отца, ненавидит своих сестер, ненавидит Ист-Энд, ненавидит правительства, по воле которых с неба сыпались бомбы, убивали его товарищей, разрушили взрывом садик, любовно насаженный им на заднем дворе, между собачьей конурой и веревкой, на которой сушилось белье. Пропади все они пропадом, а с ними вместе — супчик из курочки, йом-киппур[25] и бритоголовые еврейские жены[26].

Как-то вечером, в изрядном подпитии, Оливер приходит на студенческую вечеринку. Вообразим себе эту картину.

Насквозь прокуренное студенческое жилье (время такое, курит каждый, кому по карману сигареты, о раке легких слыхали немногие, о том, что эта болезнь как-то связана с курением, — и подавно никто, хотя уносит она, надо полагать, не меньше жизней, чем сегодня), по стенам развешаны рекламы путешествий (преимущественно по Кипру), оплывают свечи (воск образует причудливые сталактитовые наросты, не то что нынче, когда аккуратный столбик свечи тает скучно и неинтересно); в оплетенных соломой бутылях — кьянти, ряды темноватых зубов обнажены в широких улыбках; молодым людям по двадцать с небольшим, за плечами воинская служба, у иных — как романтично! — даже в действующей армии, на них мятые серые брюки, белые рубашки без галстуков — как смело! — свитера приглушенных тонов, короткая стрижка; девушки прямо со школьной скамьи — ловкие блузки, юбки в складку, волосы подстрижены елочкой или застыли в волнах перманента, грим наложен густо и неумело, в душе — соответственно темпераменту — забота о том, как бы сохранить (вариант — утратить) невинность, а лучше бы, в идеале, утратив, все-таки чудом и сохранить.

На эту-то вечеринку, сразу после полуночи, когда разговоры, как водится, затихают и парочки поникают в горизонтальных и невинных объятьях, и является Оливер.