Подруги так не поступают [СИ]

А когда уже сидел за столом, так и не притронувшись к еде, посматривая на стакан, в котором отливала янтарно-жёлтым по цвету очень напоминающая чай жидкость, а Валентина Михайловна принесла тарелку с овощной нарезкой, Марат попросил:

— Присядьте.

— Что-то случилось? — Валентина Михайловна неторопливо опустилась на стул.

— Ну да, — кивнул Марат. — Спросить хочу. А если что, вы могли бы здесь поселиться? В доме. Комнат же достаточно.

Нет, он ничего ещё не решил, вообще ничего не решил. Просто он так привык (даже если кому-то до сих пор с трудом в подобное верилось): взвешивать, просчитывать, заранее рассматривать любые возможности.

— Поселиться? — переспросила Валентина Михайловна. — Вы планируете куда-то уехать надолго и за домом надо будет присматривать? Или…

— Что «или»? — озадачился Марат.

— Собираетесь жениться?

— Я? Жениться? Нет. Не совсем. То есть, вообще не то.

И он рассказал. Про Галку, про дочь и опять про Галку, про то, что та долго не проживёт, что её родителей тоже давно нет, а, значит, у девочки останется только он, Марат, её отец (да, звучит невероятно и странно), и…

Вот именно — «и», многоточие, а дальше пока ничего.

— Вы верите, что это ваша дочь? — в первую очередь поинтересовалась Валентина Михайловна.

— В любом другом случае сомневался бы, очень сомневался, но тут — верю. Даже удостоверяться не буду, анализов проводить. Галка не стала бы врать.

— А вы совсем ничего не знали?

— Не знал. Даже подумать не мог до сегодняшнего дня. В голову не приходило. Да и сейчас не особо укладывается. У вас ведь тоже дочь? Да? И… делать-то что с ними? Это же… это же… Да я вообще не представляю, что там делать. Ну ладно — накормить, напоить. Так ведь ещё и школа. Её же в школу надо водить, уроки делать. Ну, не знаю.

— Марат. Марат! — воскликнула Валентина Михайловна, махнула рукой, улыбнулась сдержанно. — Да подождите. Что-то вы уж слишком. Сами же говорили, ей — двенадцать. Взрослая. Зачем её водить? Она сама и до школы дойдёт, и вернётся, и уроки сделает. И кормить-поить её не надо. Не младенец же. Сама поест. А что, я приготовлю. Ведь не это главное. Главное, её поддержать. Что бы она не думала, что одна и больше не нужна никому. Чтобы точно знала, рядом есть кто-то родной. С такими большими основная забота — лишний раз ласковое слово сказать, поговорить, когда надо.

Она, конечно, правильно рассуждала, разумно, по делу, но Марата, как прорвало, остановиться не мог.

— Да о чём я с ней буду разговаривать? Как? Ну пацан бы ещё — куда бы ни шло. А она-то — девочка.

— Ну, обычно отцы дочек гораздо сильнее любят.

Обычно. Вот именно, обычно.

— Но я-то… Ведь если честно — да какой я ей отец? Даже не разглядел толком. Мы же даже не знакомы. Чужие.

Он, наверное, ещё долго мог бы так восклицать, но Валентина Михайловна перебила, произнесла — совсем другим голосом, не таким как раньше, холодно-разумным, затвердевшим:

— Ну если вам действительно сильно в тягость, тогда и забирать её к себе, конечно, не стоит. Ничего хорошего не получится.

Марат не ожидал, ни слов таких, ни интонаций, слегка опешил.

— А как же тогда? В детский дом? — предположил неуверенно.

Валентина Михайловна пожала плечами.

— А есть ещё варианты?

13

Слишком выбила его из колеи эта история — Марат сам себе не узнавал. И жуткая болезнь без надежды, а Галке, как и ему, всего ведь тридцать. Мало же, чересчур мало для того, чтобы уже всё. И почему именно она? Хотя и для кого-то другого из ровесников Марат подобного предположить не мог, но для Галки — и подавно. И дочь. Его дочь. И тут — Галка. И тут — предположить не мог. А мысли навязчивые, никак не отступают.

Только на следующий день немного в себя пришёл, работа помогла. Не успел прийти, как захватило, закружило, и не выбило ещё сильнее, а наоборот — опять вернуло на нужные рельсы, на давно проложенный путь.

С утра в компании главбуха пришлось ехать в налоговую. Кто-то из подрядчиков по заказу лажанулся, а проверкой осчастливили всех хоть как-нибудь причастных, и на допросы тягали всех. И нет бы назначили точное время приёма — как же? Сиди, жди своей очереди.

Перед отъездом, выходя из кабинета Марат бросил секретарю:

— Если ничего суперсрочного, то всем говори, пусть ждут до завтра. — И уже почти дошёл до двери, но друг остановился, развернулся, вернулся к столу. — И ещё, — произнёс, неосознанно понизив голос, — узнай мне, пожалуйста, про опекунство. Или усыновление. Ну, правила, законы, документы. Найдёшь, на телефон перешлёшь. И на почту. — Твёрдо заглянул в заблестевшие любопытством женские глаза, предупредил, многозначительно дёрнув бровями: — Особо только всем не трезвонь. — Добавил почти по-приятельски: — Угу? — И очаровательно улыбнулся.

Секретарь показательно кивнула и, хотя работала с ним уже давно, в который раз не удержалась, ответила на его улыбку.