Подружка невесты

Джаред застал бабушку в мастерской. Она красила травы. Какое-то время он просто смотрел, как она опускала сухую осоку в разноцветные жидкости. Длинные седые косы свисали до пола, когда она кланялась и благодарила травы за то, что они позволили ей плести из них корзины, как это делали до нее многие поколения индейских женщин.

Муна почувствовала присутствие внука. И, не отрываясь от работы, спокойно спросила:

— Где они?

— Уехали к Бену. — Джаред опустился в кресло среди ее горшков с краской. — Что-то там по поводу свадьбы.

Муна кивнула:

— И Эва взяла с собой Маленькую Звездочку?

— Да.

— Она уже хорошо себя чувствует?

— Эва считает, что да.

Муна внимательно посмотрела на внука:

— Тебе было бы лучше, если бы она позвала тебя поехать с ними?

— Что? — Он чуть не задохнулся. — Нет, конечно!

— Почему злость владеет твоими мыслями?

Джаред нервно провел ладонью по лицу. Иногда провидческие способности его бабушки оказывались очень кстати, но сегодня они только усугубляли дело.

Час назад Эва уехала на ранчо отца и забрала Лили с собой. Джаред отправился в свой кабинет, чтобы разгрести накопившуюся работу, но был не в состоянии сосредоточиться. Сначала он попробовал найти успокоение в конюшне, а потом пошел к Муне.

Бабушка угадала точно. Он злился — злился потому, что Эва не предложила ему поехать вместе с ними. Злился, что четыре года он был лишен не только Лили, но и Эвы.

— Эва.

Неужели он никогда не освободится от нее?

Ночью он не находил сна. В полном изнеможении ворочался с боку на бок, мечтая, чтобы эти скрученные простыни превратились в ее длинные, стройные ноги.

— Она становится взрослой, — сказала Муна.

Джаред кивнул:

— Я знаю. И с трудом верю, что моя дочь…

— Не Лили, нет. Эва.

— Эва?

— Она уже в состоянии обрести себя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она избрала тропу прощения, а не тропу возмездия. — Муна внимательно посмотрела на внука. — Думаю, это ребячество — цепляться за разрушительные помыслы.

Глаза Джареда сузились:

— Ты говоришь обо мне? То есть я цепляюсь? Ты об этом?

— Я не должна этого говорить, но…

— Тем не менее ты сказала. Да, я знаю.

— Джаред, ты зашел очень далеко. Почему ты так оберегаешь свой гнев и свою ненависть к Эве и ее отцу?

— Бен Томсон заслуживает еще большего. Я хочу, чтобы человек, из-за которого мы страдали, страдал сам.

Муна покачала головой:

— Я никогда не страдала из-за Бена Томсона.

— Как ты можешь? Мы жили в нищенском сарае, но и оттуда он вышвырнул нас на улицу!

Муна вздернула подбородок и произнесла спокойно:

— Повторяю еще раз: я не страдала.

— Тогда что это было, по-твоему?

— Не более чем камень, брошенный в гладкое, как зеркало, озеро.

— Только камень, острый до чертиков! Который рассечет в кровь, если не поостережешься!

— Я не для того растила тебя, чтобы ты смотрел на жизнь такими глазами.

Джаред сорвался с кресла:

— Может быть, я пошел в своего отца?!

Муна улыбнулась сочувственно и грустно:

— Я люблю тебя, Джаред. Осторожнее ступай по полю, на котором сеешь.

Джареду сдавило грудь.

Его мудрая бабушка слишком готова прощать. Но пусть она говорит и думает что угодно. Бен Томсон за все заплатит.

Джаред ворвался в кабинет и тут же набрал номер своего адвоката. Он должен быть первым, если Бену Томсону придется продавать свое ранчо. Он даст нужную цену.

…Четыре года она не была здесь.

Эва оглядывала свою старую комнату; в ее горле стоял тугой комок. Ничего не изменилось. Та же самая старомодная кровать посередине. Тот же письменный стол и та же самая лампа. И тот же запах сухих цветов, и старая книжная полка с зелеными сердечками, которые она нарисовала в третьем классе.

Эва улыбнулась, вспомнив о том, что написано с обратной стороны полки.

Эва любит Джареда.

И заглавными буквами: НАВЕКИ. Подступили слезы. Как же он любил ее тогда…

— Отличный постер, сестренка. — В комнату вошла Рита. — Помнишь, ты его прятала, пока тебе не исполнилось двадцать?

— А папа все равно не разрешил повесить его на стену, — рассмеялась Эва.

— Вот тебе еще одно доказательство, как он скучал по тебе.

— Да?

— Это правда, моя старшая сестра.

Эва села на кровать:

— А у Лили что, экскурсия по ранчо?

Рита примостилась рядом:

— Так точно. С дедушкой за руку.

За руку. С Эвой он никогда не ходил так. Ни разу.

— В течение недели заполучить отца и деда — для ребенка что-нибудь да значит. Вот видишь, хорошо, что мы с Шакиром решили пожениться. Иначе ты бы не приехала с Лили.

— Кстати, где же наш таинственный жених?

Рита погрустнела:

— К сожалению, его задерживает работа. Но он передавал всем привет.

— Передавал привет… Вот как! Очень интересный и очень деловой человек?

— Да… Он такой.

— Неужели я познакомлюсь с твоим суженым, только когда вы будете стоять перед алтарем?

Рита поднялась и пошла к окну:

— Не исключено.

— Но ты любишь его?

— Конечно. Думаю, нам сейчас лучше спуститься вниз. — Рита обернулась с улыбкой. — Мы могли бы помочь Марии и заодно разведать про их с папой отношения.

— В это я тоже пока никак не могу поверить.

— В то, что наш папа, отъявленный расист, связался с симпатичной мексиканочкой?

— Ну, примерно так.

— А ты не слышала, что люди могут меняться?